RSS
Въехав в Бирму из Таиланда, до центра страны добраться никак нельзя. C нашими приграничными пропусками (где значилось гражданство "СССР", что, впрочем, в застывшей в 50-х годах Бирме казалось не таким уж и странным) можно было прокатиться только по половине штата Шан, контролируемого, хотя, кажется, не совсем, правительственными войсками.
Территории южнее для иностранцев закрыты, а дорога на Мандалай - Янгон официально небезопасна. Что там происходит в точности, сказать трудно. Одни говорят, что до сих пор война и партизаны грабят автобусы, другие - что иностранцам просто не хотят светить посадки опиумного мака.
На открытой для посещения части штата (примерно в 200 квадратных километров) находятся три крупных города: Тачилейк, Кентунг и Монгла. В приграничной с Китаем Монгле делать совершенно нечего - там казино и прочие увеселения для китайцев, и, собственно, китайцы. Второй - приграничный торговый Тачилейк, в котором мы оказались, - как потом выяснилось, город для Бирмы богатый и вообще не самый типичный. Третий город Кентунг - старинный, заброшенный, закрытый от мира горными перевалами и плохими дорогами, медвежья дыра в позабытой Бирме - вот это нам подходило.
Тачилейк - город Золотого треугольника
В интернете я прочитал про бросающуюся на испуганных иностранцев толпу попрошаек и надоедливых продавцов. После Камбоджи от всего этого мы подустали. Так что пока мы шли по мосту, до середины увешанному тайскими флагами, после – бирманскими, нам было слегка не по себе. В комнатке, куда нас завели выписывать приграничные пропуска, на стене висел Генерал. Нет, ну прямо Генерал. Посмотрев на него, я почти усмехнулся, но потом почему-то усмешку подавил. Судя по всему, местная власть – штука серьезная. Впечатленные Генералом, мы ступили с моста в страну Мьянма, которую называть по старинке Бирмой куда удобнее. И сразу отпустило.
На площади, покрытой серым, потрескавшимся и чем-то знакомым асфальтом, было довольно пустынно по сравнению с оживленным приграничным Мэй-Саем в Таиланде. Машин, не считая приткнувшегося к оптовой лавке удивительно древнего грузовика, не было. Около моста стояли поджидающие пассажиров тук-туки, водители которых развалились на сиденьях, махнув пару раз издали рукой – не хотите, нет? А, ну и ладно. Кто-то за краем зрения спросил, не надо ли отеля, и сразу исчез, в видимое так и не выбравшись. Обещанных нищих не было совсем, продавцов тоже. Правда, справа от моста начинался базар, где было людно – наверное, вся ужасная Индия собралась там. Ну, так мы туда и не пошли.
Мы пошли по пустой тихой улице, мимо закопченных стен в трещинах, пары стариков, сидящих на низких скамеечках у дверей, женщины, хлопочущей во дворе у жаровни, от которой потягивало угольным дымком... Наш гестхаус находится в просторном здании колониального облика с балконами, громадным холлом и величественной лестницей. Мужчина с мусульманской бородкой (в Тачилейке немало мусульман, гоняющих на мопедах со своими смешными бородками) удивляет нас неоправданно высокой ценой, а потом забирает наши приграничные пропуска (border permits), выданные взамен оставленных при въезде паспортов, и говорит, что теперь ему надо отметить их в тринадцати инстанциях. Перебор, нет?
Цвета Бирмы – красноватый глины улиц, желтый саманного кирпича, светло-коричневый с черными пятнами копоти стен, красный с золотом крыши пагод.
Пройдя по торговой улице, мы сворачиваем в ведущие к пагоде проулки. Асфальт сразу исчезает, и колониальные дома с балкончиками сменяются лачугами. Грязновато, но отвращения, как в Камбодже, не вызывает. Не воняет ничем потому что. Пыль, старые черепица и камень домов. Ссохшаяся глина под ногами. Люди и на них старая, но чистая одежда. Опрятная бедность.
По пути на гору с пагодой нам встречается чайная – большое пространство (напоминает чайные – семейные сады в Турции) под навесом с очень низкими плетеными стульями и столиками, и мы, благословляя британский империализм, заходим выпить чаю с молоком. В углу включен телевизор со звуками на местном языке, но не очень громко. Сидят в основном мужчины, половина из них в местных клетчатых юбках - лоунджи. Подошедший улыбающийся парень спрашивает на удивительно (после Таиланда) внятном английском, что мы хотим. - Два чая в маленьких чашечках, пожалуйста. Смотрим новую для нас жизнь...
Пагода на холме над Тачилейком - золотая и большая и называется Шведангон, как и знаменитая янгонская. Мальчишка - продавец плетеных бамбуковых мячей предлагает нам мяч, но не настаивает, а идет вместе с нами вокруг ступы, прикрывая от солнца зонтиком - без угодливости, просто из вежливости. Расспрашивает обычное, а потом с улыбкой, не спросив денег (чего я, немного напрягшись, уже ждал), прощается и уходит.
Отойдя от ступы, мы останавливаемся около маленького храма с алтарем и гипсовыми фигурами монахов с чашами для подношений, выстроившихся в длинный ряд. Из монастыря на дальней горе доносится странное отрешенное пение - мы стоим молча и слушаем. Здесь на высоте свежо, ветер, птичий щебет и пение. Хочется этот звук записать на память, но кроме фотоаппарата у меня ничего нет.
На обратном пути мы решили зайти посмотреть на рынок, произведший такое сокрушительное впечатление на переходивших мост в Бирму иностранцев. Ну, рынок. Куча народу, торговые ряды и приставалы в лоунджи, пытающиеся впарить сигареты, игральные карты с Саддамом Хусейном, всякие брелки-зажигалки, а также (шепотом) опиум, диски с порнухой и виагру. Легко вылечиваются громким публичным высмеиванием. Прогулявшись про базару, мы быстро устаем, но все же прикидываем купить тут на обратном пути красивое домотканое одеяло - рублей примерно за 100 - и маленькими улочками идем назад.
Пустые холмы, столбы дыма, пожары и валяющиеся стволы мертвых деревьев, иногда соломенно-бамбуковые деревни - пыль и красная глина... Я знал, что переезд в Кентунг будет нелегким, но четыре обещанных часа растянулись на шесть. И дело даже не в дороге - она оказалась асфальтированной почти везде, чего я не ожидал. Но на 163 километра пути пришлось четыре армейских блокпоста, где проверяли документы (собранные водителем) у всего автобуса и обыскивали вещи, а на наших пропусках ставили особые печати.
А потом начались горы, после перевала и резкого "головокружительного" спуска в долину автобус застрял на последнем армейском посту, и, наконец, первые дома сдвинулись морем черепичных крыш, и совсем скоро, въехав в пыльный двор с парой автобусов и навесом с деревянными скамьями, мы останавливаемся в Кентунге.
20/07/2009