RSS
Пустыня
В Марокко есть пустыни каменные и песчаные. Песчаная пустыня особенно хороша на рассвете. В косых лучах солнца освещенные бока барханов становятся сливочно-розоватыми, как клубничный пломбир, а те, что в тени, окрашиваются в густо-чернильный цвет. Длинные четкие тени отбрасывает каждая сухая травинка, каждый корявый, покрытый шипами куст верблюжьей колючки, каждая извилистая складка на песке. По крайней мере, так говорят – ни подтвердить, ни опровергнуть этого утверждения я не могу. Хотя собиралась.
Утром, стараясь согреть руки стаканом чая, предупредительно заваренного для нас хозяином маленькой придорожной гостиницы, я поинтересовалась у Абдуллы, какой температуры нам ждать на следующую ночь, - чтобы встретить хваленый рассвет в пустыне, мы собирались заночевать в лагере бедуинов, в шатрах. "Тепло будет", - заверил нас Абдулла, - "10 градусов". Сколько-сколько? Чай в дрогнувшей руке едва не выплеснулся из стакана на блюдце, ложка растерянно звякнула о тарелку. Компенсируя проблемы с произношением, Абдулла, неисправимый оптимист, выставил вперед две ладони с растопыренными пальцами, - "Десять! Хорошо!" - и тут же вернул левую руку на теплый бок масляного обогревателя. Градусник в кованой рамке над его головой показывал плюс пятнадцать. От мисок с утренней похлебкой поднимался пар, а политый сиропом блинчик хотелось отправить в рот уже просто потому, что он еще теплый. Яркий плакат на стене сообщал что ночевка под небом пустыни в бедуинских шатрах это волшебная африканская мечта, - но после прошедшей ночи настоящей африканской мечтой казался теплый дом с толстыми стенами, отоплением и без сквозняков.
Архитектор, выстроивший наш придорожный отель, позаботился, чтобы постояльцы не страдали в нем от жары. Окна он сделал большими, во всю стену, двери навесил так, чтобы между ними и косяком свободно гуляли прохладные сквозняки, а прямо напротив входа на стене расположил внушительный ящик кондиционера. Видя, как мы ежимся, осматривая свои комнаты, хозяин гостиницы включил кондиционер на полную мощность – но что могла эта коробка поделать против всей огромной холодной зимней Африки, даже если законопатить все щели полотенцами и наполнить ванну горячей водой, организовав под боком мини-хамам… После ночной зимовки идея мерзнуть в шатрах уже не казалась нам удачной. "Хорошо, отказываемся от шатров, забронируем вместо них теплую гостиницу, а в пустыню едем на утро", - согласились по телефону в турагенстве, и попросили передать трубку Абдулле, чтобы объяснить, куда нас отвезти вечером. Кажется, наш водитель не огорчился.
Так мы застали восход следующего дня не среди барханов, а в дороге. Каменистая пустыня постепенно переходила в песчаную, и отдельных дюны-холмики, сначала маленькие, потом больше и больше, поднимались горбушками среди бурого выветренного камня. Все меньше попадалось больших валунов, по сторонам дороги пошел сперва крупный щебень, потом щебень помельче вперемешку с песком - и наконец на горизонте появились золотисто бежевые холмы настоящих барханов. Потом они подступили в плотную к дороге - огромные, кое-где больше 50 метров в высоту, - и почему-то это казалось невозможным, не укладывалось в голове. Барханы напоминали одновременно волны и шероховатые мягкие спины уснувших зверей, живое и неживое. Они закрывали от нас горизонт, не оставляя глазу ничего кроме своих рыжих боков, опушенных серебристой песчаной поземкой.
Круто повернув руль, Абдулла остановил джип у подножия ближайшего бархана и первым выбрался на песок. Солнце еще только начинало карабкаться к зениту – на освещенных местах можно было немного согреться, но от глубоких серых теней все еще по ночному тянуло холодом. Пока мы зябко топтались около джипа, кутаясь от утренней полудремы в шарфы, Абдулла ловко вскарабкался по гребню бархана вверх и теперь махал нам оттуда руками "Come! See!" Снизу казалось, что вскарабкаться на бархан невозможно. Песок должен был посыпаться под ногами, поплыть вниз, растекаясь по сторонам как растаявшее мороженое, - но не плыл. Склон с четкой цепочкой следов первопроходца Абдуллы упруго пружинил под ногами, проседал немного, но держал, позволяя оттолкнулся и сделать еще шаг вверх. Каждый шаг приводил поверхность бархана в движение – тонкими струйками песок сбегал сверху прямо в ботинки, собираясь внутри по краю стельки прохладным шершавым валиком. Ближе к перевалу склон бархана стал круче, и песок потек ботинки уже не струйками, а водопадом, оставляя внутри все меньше места собственно для ноги. Довольный Абдулла, удобно устроившись на солнышке, поджидал нас наверху. "Wait, остановил он нас, не давая вытряхнуть ботинки, - see snowboard!"
"Вжж… Ш-ш-ш…" Сноубордист в красно-синем лыжном костюме скользил по склону соседнего бархана вниз торжественно и плавно, чертя на песке диагональный след вправо, затем влево, потом снова вправо, - точно кто-то снял стремительный спуск и пустил ленту медленно-медленно, заставив сноуборд планировать по бархану точно осенний лист. Два мальчугана с завистью наблюдали с вершины холма за этим песчаным балетом: "See!" - указал нам на них Абдулла, - "they go!"
Мы посмотрели на мальчуганов – кажется, они вовсе не собирались "go", просто вскарабкались на бархан как мы, поглазеть, прихватив с собой для чего-то большой, в человеческий рост, целлофановый пакет, в какие у нас по весне зачехляют на пол года теплые вещи. Мы видели как мальчуган постарше, встряхнув пакет несколько раз, расстелил его перед собой на песке и отступил на несколько шагов назад, словно задумавшись. "See-see!" - не унимался Абдулла, - "Now!". Словно по его команде мальчишка вдруг, с гиканьем разбежавшись, плюхнулся со всего маху на целлофан животом и заскользил по склону бархана вниз! Второй паренек, решив не шиковать, просто уселся на свой пакет сверху, оттолкнулся, и тоже поехал по песку – точно как мы в детстве скатывались на картонках с заснеженной горки во дворе. "Now we go!" - заявил, поднимаясь, Абдулла. Отступив немного от кромки бархана, как делали перед этим мальчишки, он размахнулся как следует руками, крикнул гортанно какое-то свое арабское "Эге-гей!", - и ринулся широкими шагами вниз!
Фокус был в том, чтобы на каждом шаге, оттолкнувшись изо всех сил, выпрыгивать как можно дальше вперед, не теряя при этом равновесия – поскольку склон круто уходил из-под ног, до следующего касания земли бегущий словно зависал в воздухе. Потом было приземление и новый прыжок – и так до подножия бархана, где нас уже ждал довольный Абдулла.
До машины мы доковыляли с трудом - во время спуска с бархана ботинки наполнились песком под завязку и сдавливали ноги, словно уменьшившись на пару размеров. Возле джипа Абдулла разулся и старательно вытряс кроссовки, постукивая их один о другой – мы последовали его примеру. Абдулла сел за руль и завел двигатель. Пристроив в багажнике камеру и штатив, мы тоже забрались внутрь, и джип медленно двинулся по песку обратно к асфальтированной дороге, оставляя за собой на пыльной поверхности дюн четкую бугристую колею и где-то сбоку от колеи высыпанные нами из ботинок четыре песчаные кучки…
Сначала склон холма закрывал нам обзор, а потом, сделав крутой поворот, дорога вынырнула на открытое пространство. Слева вдоль подножия холмов потянулись деревушки с распаханными полями, а справа не было ничего – только поросший травой обрывистый берег и сразу за ним бесконечный, до самой Америки, дышащий тяжелыми волнами океан.
"Внедорожный" этап нашего путешествия закончился – попрощавшись прошлым вечером с неунывающим Абдуллой, мы вновь перегрузили вещи в машину Мухаммеда, и с утра двинулись в направлении Эссуэйры и Касабланки, откуда нам через три дня предстояло улетать. "Невероятно, сколько воды, - делился своими размышлениями из-за руля Мухаммед, - как подумаешь: день плыви, два плыви на запад, а вокруг будет все то же, только вода… Считайте, по краю земли едем. Знаете историю, как арабы до этого края земли дошли первый раз? Почти полторы тысячи лет назад дело было…"
07/08/2006