|
Последние двадцать километров проехал в кузове самосвала, возившего щебень на реконструкцию асфальтовой трассы. А вот по трассе подвозил молодой бельгиец, лет 27-ми, который руководит всем этим строительством. Начальник останавливался возле каждой группы черных рабочих и ругал их за то, что медленно работают и много перекуривают. До поворота на Танга подвезли очень богатые танзанийцы на белой легковой машине неизвестной мне до тех пор марки "SEGERA". На прощанье, накормили в ресторане и подарили бутылку воды. Первые пятнадцать километров к океану проехал на автокране в кабине крановщика, а оставшиеся 58 – в "Лендровере" с рабочими. На полу, под моим рюкзаком валялись кирки, лопаты, и старинный теодолит.
Вот и город Tanga. Асфальтовые дороги, ухоженные тротуары с ливневыми канавами. Кое-где даже явные следы полива на зеленеющих газонах. Действительно, типично арабская архитектура и планировка улиц. В каждом доме – магазинчик. Некоторые имеют свой салон за стеклянной дверью, но большинство, как в Сирии или Судане – просто открыли свои окна с товарами прямо на улицу. Покупатели рассматривают товары, стоя на тротуаре. Разговорился, в меру своего английского, с одним из продавцов. Хотя на двери его магазина – цитаты из Корана арабской вязью, говорит он только по-английски и на суахили. Купил хлеба, сладкой халвы и холодного лимонада по цене весьма низкой, даже для танзанийской глубинки. Темнеет в Африке рано и быстро, к шести часам вечера уже звезды видно. На закате гулял по мусульманским кварталам, заглядывал в различные мечети и мусульманские школы. Интересно, что на стенах довольно много арабской письменности, но никто из живущих в этих стенах не проявлял знания арабского дальше "Асалам-алейкум" (Приветствую). Все мои попытки заговорить на арабском языке, лишь приводили к попыткам отвечать мне на английском. А мой английский был едва ли намного лучше, чем их арабский. Никто из собеседников ни разу не предложил мне ночлег, и даже не поинтересовался, где я буду ночевать. Видимо, в экваториальных странах подразумевается, что белые люди не могут заходить в дома к черным и иностранцы ночуют только в гостиницах. Сие печально.
Окончательно убедившись в том, что мусульмане в Танзании "подставные", и найти ночлег у них не удаться, решил отправиться ночевать на берег океана в палатке. На оживленной улице остановил машину и попросил водителя отвезти на пляж океана, чтобы там заночевать в палатке. Мы поехали километра четыре и попрощались в окружении богатых дач. Позади кустов и стриженых газонов виднелась синяя гладь океана.
Еще примерно километр прошел в поисках свободного пляжа, но вся береговая линия была огорожена заборами, а за ними лаяли свирепые собаки. Уже в темноте увидел между изгородями дорожку к океану, в конце которой виднелся маяк и маленький каменный домик. "Как раз в маяке я еще ни разу не вписывался!" - обрадовавшись новой разновидности ночлега. Но домик оказался всего лишь туалетом. Перекинувшись парой фраз со смотрителем маяка, спросил, можно ли ночевать в палатке на траве возле маяка, благо соседняя дача была давно заброшена (окна заколочены досками, крыша обвалилась) и вместо забора ее отделяла от маяка всего лишь небольшая изгородь из кустов. "Спать здесь можно, только надо сначала сходить, спросить". – Так я понял ответ смотрителя маяка. В Танзании далеко не все владеют английским, а образованные люди вряд ли стали бы сторожить маяк. Он жестом увлек меня к соседней даче, но там оказалась лишь прислуга. Пообщавшись с ней через забор на суахили, танзаниец пошел обратно к маяку, увлекая меня собой словами "Welcome, welcome!" Мы вернулись на берег, мой провожатый полез зажигать фонарь, а я поставил палатку между кустами и осыпающейся стеной дачного дома, посредине между строением и маяком.
В туалетном домике был водопроводный кран. Уже когда я, набрав воды в бутылку, вымыл у палатки ноги, пришел за водой человек, оказавшимся сторожем этой дачи. Он начал куда-то звать, со словами "надо спросить там, так (или там?) будет лучше". Я ответил, как смог, подкрепляя мысль жестами, что идти больше никуда не хочу, платка стоит, ноги вымыты, мне лучше спать здесь в палатке, чем в душной даче". Сторож покачал головой, типа "ну-ну, попробуй" и ушел. Распаковав в палатке рюкзак, разложил вещи и уснул под неназойливое мигание маяка. Через час меня разбудил сторож, со словами "Эй, русский, давай сюда свои документы!" Чертыхаясь (зачем это ему среди ночи понадобились мои документы?!), вылез из палатки держа в руке "Путевую грамоту". Хорошо, что по пути из палатки догадался натянуть штаны. На поляне перед маяком стояло две автомашины – белый "Мерседес" и машина полиции с мигалками на крыше. Человек шесть ожидали меня перед машинами, в том числе двое солдат с автоматами Калашникова. Больше всего удивило не количество полицейских, задействованных в "операции", а то, что к стволам автоматов были приткнуты штыки.
Мою "грамоту" изъяли, бегло прочли и грубо потребовали паспорт. Больше всего кричал и нервничал один огромных размеров танзаниец, которого я обозначил для себя "черной обезьяной". Он вел себя чрезвычайно возбужденно, все время старался меня толкнуть или ударить, в то время как остальные полицейские держались подчеркнуто спокойно. Снова залез в палатку, на ходу успев натянуть кроссовки на босую ногу, появился с паспортом в руке. Не глядя на паспорт, "горилла" велел автоматчикам срывать палатку. Несмотря на мои протесты и предложение собрать ее самому, оттяжки сорвали и вместе со всеми вещами внутри, огромным тюком погрузили в недра багажника. Меня же впихнули на заднее сиденье между двумя автоматчиками. "Горилла" поехал впереди, на белом "Мерседесе". Всю дорогу я пытался выяснить, за что меня задержали. Солдаты не желали вдаваться в объяснения и лишь сказали, что во всем разберутся в полицейском участке. В "Police Station" разбирались следующим образом: "горилла" грубо толкнул меня на бетонный пол, ударом ботинка выбив мои ноги, при попытке пересесть на корточки. Криком позвал к себе начальника смены и, загибая пальцы на руке, перечислил на суахили мои преступления. После каждого загнутого пальца он бросал на меня такой гневный взгляд, будто я украл у него фамильные бриллианты. Отдав распоряжения, "горилла" удалился вместе с автоматчиками.
Дальше начался крайне интересный процесс обыска (или составленье описи?) моих личных вещей: Вынимая из скомканной палатки вещь (например, – штаны) и показываю ее полицейским. После того как вещь тщательно ощупывалась и рассматривалась, следовал глупейший вопрос на английском языке: "Что это такое?" Поскольку арестованный не знал многих названий предметов, то показывал жестами применение каждой вещи (иголки, зубной щетки, очков, мыла...) что несколько веселило прочих полицейских и задержанных, но сильно утомляло допрашиваемого. Предметов у меня оказалось больше двух сотен. Наконец дошли до ценностей: 7250 танзанийских шиллингов, три доллара США, 5203 российских рубля (дореформенных, на сувениры) и ... большая пачка билетов МММ, предназначенных для случая ограбления. Паспорт и деньги положили в серый конверт и заявили (на словах), что вернут завтра утром. Попросили подписать список вещей, копию дали мне в руки. Вывернули все карманы и велели снять обувь. Кроссовки были изломаны во всех направлениях и даже постучали по полу в надежде найти ... что? А черт их знает, что они искали - мне не говорили. Пока ломали обувь, я упаковал все вещи в рюкзак. Рюкзак поставили под стол, туда же кроссовки. Пригласили пройти куда-то босиком и без вещей. Предположив, что раз босиком, то, возможно, это какой-нибудь медицинский осмотр, иду следом.
С лязгом отворилась решетка, за ней открылся совершенно темный коридор, пахнущий мочой. В боковых дверях были маленькие зарешеченные окошечки, сквозь толстые прутья к нам тянулись руки черных арестантов. Без перевода было понятно, что они умоляют охранников выпустить в туалет. Открыли свободную камеру, видя мое замешательство, открыли соседнюю, полную людей.
- Хочешь ночевать один, или в камере с другими заключенными?
- Нет уж, лучше один. – Сказал я, мысленно оценив первый вариант.
- Заходи.
- Куда? Я ничего не вижу, почему не включили свет?
- Здесь нет света, убедись. – И охранник красноречивым жестом провел по стенам и низкому потолку своей дубинкой.
- Но здесь нет никаких условий для сна! – Сказал я, исследуя темный каменный мешок на ощупь. Там не было никаких нар, ни умывальника, ни унитаза... вообще ничего. Только каменный пол, пропитанный все той же мочой.
- Почему? Вот эти люди здесь спят много ночей. – Сказал охранник, показав дубинкой на соседнюю камеру.
- Но здесь невозможно спать! Здесь нет даже туалета, я протестую! Я ни в чем не виноват!!!
- ОК, если обещаешь хорошо себя вести, то мы не будем запирать твою камеру, и ты сможешь ходить в туалет, когда захочешь. Туда. – В темном углу коридора раздавался шум льющейся воды, в коридор вытекала лужа непонятного происхождения.
- Но я - российский путешественник! Я не должен спать здесь! В чем моя вина? Дайте мне переводчика и звонок консулу!
- Сейчас ночь. Будешь шуметь – закрою дверь камеры и не попадешь до утра в туалет. Завтра утром тобой займутся. Спокойной ночи.
Как не старался я себя приободрить тем, что это "какое-то недоразумение" и завтра меня выпустят, желания укладываться спать, совсем не возникало. Глаза кое-как привыкли к темноте, нос к запаху. В соседних камерах стали упрашивать по-английски, но я ничем помочь им не мог, ибо ключей к их дверям у меня не было. Вскоре кто-то стал стонать, кто-то храпеть. Стали кусать комары и блохи, особенно за голые ноги. Я стал стучать по двери, попросил позволить взять из рюкзака спальник и фонарик. Сказали, типа "не положено". Потом я показал охранникам жестом, что меня кусают блохи и комары, и что малярия – очень опасная болезнь. Это возымело действие. Офицер принес двумя пальцами мои носки. Вскоре, когда офицер лег спать, охранник сжалился и выпустил на 2 минуты к рюкзаку. Я схватил накомарник, антикомариный DIPTEROL-карандаш, туалетную бумагу. Хотел взять еще и коврик для сна, – но это уже запретили. Спасть на бетонном полу не получалось. Если прислониться к стене – болят кости. Если лечь на спину – затекают спина и локти. В конце концов, снял куртку (ночи в Танзании даже жаркие для нас), скомкал ее в комок, положил на туалетную бумагу и фонарик и пристроил все это под голову. Если бы не кровопийцы, то непременно заснул бы. А так проворочался и прочесался в жутком забытьи до самого утра, ясно наблюдая рассвет в узеньком зарешеченном окне под самым потолком.
В 7 утра лязгнул замок в коридоре. Пришли два охранника и офицер с большими звездами на погонах. Не удостоив меня вниманием, открыли двери камер и выпустили арестантов в туалет. Началась перекличка, я обнаружил себя в толстой "гостевой книге" и даже мою фамилию назвали правильно. Уходя, офицер сказал, что мной займутся после девяти часов. Оставалось только согласиться.
Григорий Лапшин (GriL)
01/05/2003
Страницы:
1 2 3 4 5 6 7
|
|
