|
Когда я получил в полиции разрешение и собирался уходить на поиски попутной машины, ко мне подошел солидный с умным лицом блондин, и мы растаяли друг перед другом в улыбке. Я понял, что он - русский, и он радовался встрече с земляком. Мы познакомились.
- Володя, меня вся семья просила, что б я тебя привез. Мы единственные русские в округе, в прошлом году к нам приезжали русские родственники из Австралии, мы так были рады с русскими поговорить. Поехали к нам, погостишь.
- Вы, наверное, Зимин, мне рассказывали о вас Зозулины.
- А вы Зозулиным родственник?
- Нет, я родственник всем цыганам и кибитка при мне, - показал я на рюкзак.
Отказать было невозможно. Оставив горы на потом, я поехал гостить. Для дорогого гостя (я был дорог уже тем, что русский) зарезали барана, мы ели свежатину, пельмени, блины со сметаной, казахский бешбармак, курт в прикуску к монгольскому солоноватому чаю и пили кумыс. Кухня была интернациональной, как и дух семьи. Родители Владимира Зимина бежали в Китай во времена голода в тридцать третьем году. Сам Владимир Владимирович родился и всегда жил в Китае, женился на монголке. У них пятеро детей, двое из которых выучились в Кульдже в русской гимназии и прекрасно говорят по-русски. Общесемейным языком является казахский, так как в деревне в основном проживают казахи. Все в семье знают уйгурский и китайский языки, а дети с мамой говорят иногда по-монгольски. Владимир Владимирович работает ветеринарным врачом, а за представительность и ум его выдвинули в Совет национальности Китая, где он представляет русскую национальность в Уйгурском автономном округе и раз в году в Пекине здоровается с министрами.
Младшая дочь Зиминых - двадцатилетняя интересная девица -уже успела поработать в русской школе в Кульдже. Я говорю ей:
- Тебе бы поступить учиться в России в Университет на восточный факультет, ты знаешь шесть языков - тебе бы цены не было.
- А пусть меня кто-нибудь замуж возьмет, - смеется Надежда.
Она психологией - китаянка, но все же будоражат воображение русские корни. Я был тронут радушием, душевностью и бескорыстием замечательной семьи. Барышни провожали меня до пограничной зоны.
Чтобы попасть в горы, нужно было отметиться еще в одной деревне у пограничников. Собственно, от этой деревни и начинались горы. Каждая отметка, печать или регистрация у китайских чиновников волнует иностранца, ибо все эти операции разворачиваются в отдельную эпопею событий. Девушки хотели мне помочь в качестве переводчиков, и мы вместе, приехав в нужную деревню, пошли в пограничную часть. В части нам сказали, что начальника сегодня нет, приходите завтра. Но мне только отметиться, разрешение у меня есть, вы, мол, можете меня сами отметить. Отметить мы можем, но только с разрешения начальника. Попререкавшись, я начал показывать письма, важно меня представляющие. Было у меня письмо и на китайском языке, переведенное с русского. Письма лучше не показывать, их будут долго читать, изучать, задавать глупые вопросы, потом всю информацию из писем перепишут в блокнот на уйгурский язык, поскольку я в уйгурском округе. Но хотелось получить отметку, если не сразу, то хотя бы сегодня. Позабавлявшись с письмами, три офицера наконец-то уяснили, что я фигура важная (иначе, откуда у меня столько писем, да еще на разных языках) и посоветовали поискать в деревне главного офицера, примерно указав, где его можно найти. Деревня большая, мы пустились на поиски, но начальника не нашли. Вернулись снова в пограничную часть... и надо же, там застали начальника, который должен был прийти на службу только завтра. Ее начальник позвонил своему начальнику в Урумчи - столицу Синьцзяна и оттуда ответили, что пограничная служба не подчиняется гражданской полиции, и меня пропустят только в случае, если я буду иметь письменное разрешение Главной пограничной полиции из Пекина. Если сверху отказали, в Китае это больше, чем закон. Я был ошарашен. Но откуда же мне знать все эти китайские субординации. Да, чиновники редко осознают, кто они есть и какую грязную роль выполняют. У них есть инструкции, которые они беспрекословно выполняют и душат людей справками, запретами, нормативами. Они благоговеют перед инструкциями и гордятся исполнением своего долга.
С китайской стороны хребет Меридиальный по рельефу более доступен. К массиву - снежной громаде - выводит низкий перевал, через который по осени даже гоняют скот пастухи, и с этого перевала в обе стороны расходятся высочайшие пики, каждый из которых - отдельная гора, выше легендарного Эльбруса. Я находился меньше чем в сотне километров от перевала, уже видел в небесах взлетную вершину Хан-Тенгри, но путь мне был закрыт чиновниками. Расстроенный я возвращался в Куль-джу, чтобы объехать половину Китая и заехать на Тибет по другой дороге.
Пропусти меня бюрократы без лишнего контроля, я сходил бы в горы и проехал пограничную зону, не заметив ее. По вине бдительных пограничников я так много накатался в этом районе, что знал местность, пограничные части и дежурные пункты лучше любого шпиона - вот ведь в чем еще нелепость бюрократии. Кстати, о шпионах. В пограничных районах пропаганда сделала свое дело: многие в иностранцах видят шпионов.
Объехать горные хребты я мог только через Урумчи - столицу Синьцзяна. Русские встречи скрашивали мою неудавшуюся тянь-шаньскую альпинистскую программу. К тому же впереди была надежда увидеть Тибет - величайшие горы земли.
В Монголкуре, районном центре, я зашел в дом, в котором проживает русская. Вот уж поистине наша национальная черта: меня везде угощали. За столом хозяйка Рая рассказала о своей судьбе. Мама - русская, научила детей русскому языку, хотя дети учились в китайской школе, папа - китаец. В 1962 году в советскую "оттепель" многие русские вернулись на Родину. Рая была еще подростком и осталась с мамой, которая не хотела покидать своего мужа. В семье Раи ни дети, ни внуки не знают русского языка, но к русским все относятся с почтением, в том числе и ее муж-китаец. Рая жалеет, что не уехала в молодости на родину.
В Китае на все виды транспорта стоимость билетов для иностранцев многократно дороже, чем для соотечественников. Подобная несправедливость узаконена и в России. В одном и том же автобусе или поезде на равноценных местах люди едут по разным ценам, то есть оценивается не себестоимость проезда, а национальная принадлежность. Такое обирание устроено, очевидно, для того, чтобы у иностранца остались незабываемые впечатления от путешествия за рубежом. Есть такие туристские центры, где увеличенные цены для иностранцев определились, но часто цена назначается по аппетиту кассира или наоборот, зависит от того, насколько клиент "прибеднился". Иностранцы, давно путешествующие по Китаю, шутки ради спрашивают только въехавших собратьев, кто насколько раскошелился. Цены редко совпадают. Люди с рюкзаками - это не те, кто степенно отдыхает в дорогих отелях, это, как правило, люди скромных достатков, а голь, как известно, на выдумки хитра. Матерые путешественники давно запаслись студенческими билетами, инвалидными справками, определенным выражением лица.
Владимир Снатенков
03/10/2002
Страницы:
1 2 3 4 5
|
|
