Конный переход из Турта в Хатгал

RSS Обсудить

Нормальные люди въезжают в Монголию через Кяхту или летят напрямую до Улан-Батора. Мы въехали через Монды. Разношерстная компания, нашедшая друг друга по интернету: Егор - якут, решивший прочувствовать кочевую жизнь предков; Маша - студентка-биолог из Иркутска, и мы с Иркой – две заядлые лошадницы, соблазнившиеся неисчислимыми монгольскими табунами.

От КПП собирались добраться до ближайшего поселка, Турта, найти машину и проехать по берегу Хубсугула 200 км до Хатгала. Там, в обжитом туристами районе, поселиться в хостеле, нанять лошадей и пару-тройку дней поездить по окрестностям.

Жизнь внесла в этот стройный план свои коррективы.

В Турте мы были во вторник вечером. Все путеводители в один голос утверждали, что монголы, особенно жители приграничных районов, через одного говорят по-русски. В Турте народ по-русски не говорил. По-английски – тем более. Перейдя на язык жестов, выяснили, что машина в Хатгал ушла вчера, что дорога плохая, очень плохая – снег сошел неделю назад, дорога не просохла, поэтому машины ходят редко, следующая пойдет только в пятницу, а может, в воскресенье, желающих уехать будет много и не факт, что нас возьмут.

Обо - священное место

На следующее утро, рыская по Турту в поисках транспорта, наткнулись на русскую турбазу. Тамошние мужики показали нам дом чуть ли не единственного русскоговорящего монгола, который сказал, что с машинами напряженка, а вот лошадей – выше крыши. И пообещал найти проводника.

Чинбат, проводник, пришел к нашим палаткам часа через три. Неказистый на первый взгляд мужичок лет сорока, одетый в какие-то безумные драные штаны и ватник, помнящий еще времена Союза. Договорились (опять-таки на пальцах): в 7 вечера он приведет коней, завтра утром поедем. В семь Чинбат не пришел. В десять тоже. В час ночи Егор, горячий якутский парень, поймал местного мотоциклиста и укатил с ним в степь, искать Чинбата. Перебудив четыре кочевья, они его все же нашли: как выяснилось, он вовсе не имел в виду нас кидать, просто у монголов, особенно кочевых, представления о времени сильно отличаются от европейских. День сюда – день туда, какая разница? До зимы далеко, торопиться некуда.

На следующий день, захватив второго проводника, выехали только после обеда, потеряв несколько часов на подгонку разваливающихся седел. Мы с Иркой прикинули: вьючная лошадь, на которую сгрузили рюкзаки, рысью идти не может – собьет спину, то есть ехать будем шагом, значит – максимум 30 км в день, в Хатгале будем через 6–7 суток.

Наивные. Как выяснилось, монголы шагом не ездят и знать не знают про русские предрассудки насчет вьючных лошадей. Они передвигаются убийственно мелкой рысью, на первый взгляд неторопливой, но пожирающей пространство не хуже стинговских томминокеров. К восьми вечера мы отмахали 45 километров. Ребята ехали верхом впервые в жизни (авантюризм, конечно, но кто ж знал, что слово "шаг" здесь не в почете?), мы с Иркой не сидели в седле 2 года. Сказать, что все умерли – не сказать ничего. На просьбы сбавить темп нам популярно объяснили, что задерживаться никак нельзя – дома стада остались, яков пасти надо. Пришлось смириться.

На следующий день было еще хуже, чем накануне вечером – седло казалось самым изощренным орудием пытки, придуманной человеком. От боли в мышцах отвлекали фантастические пейзажи: пронзительно-голубое озеро, сиреневые отроги Саян на дальнем берегу, бесконечные равнины, покрытые желтой прошлогодней травой, горбатые холмы, песчаные дюны, лиственничные леса… На наше счастье, дорога шла по пересеченной местности, поэтому в этот день прошли всего тридцатник.

Назавтра Маша уехала с попутной машиной обратно в Турт. На четвертый день Егор сказал, что если проедет еще хотя бы километр, у него никогда не будет детей и, с трудом уговорив водителя, укатил на набитой битком попутке в Хатгал. Мы же с подругой к тому времени уже слегка вошли в форму, и наши монголы, собаки лесные, это просекли: как только машина с Егором скрылась за поворотом, они рванули вперед крупной рысью, наверстывая свой график.

автор

Мы неслись под ливнем по начинающей зеленеть равнине; не сбавляя хода, взлетали на крутые холмы. Неутомимые монгольские лошади, разгорячившись, пытались сорваться в галоп. Потоки воды били в лицо; потом тучи отставали, и перед нами снова открывалась залитая солнцем степь. В этот день мы сделали 60 километров – и, Боже мой, это был самый прекрасный день в моей жизни. Лошадь была продолжением тела и я не могла представить, что четыре дня назад мне было неудобно в седле. Хочешь стать кентавром – езди с монголами.

Насколько неказисто монголы смотрелись в поселке, настолько великолепны они были в степи. Они сидели в седле, как влитые; ветер и дождь были им нипочем, хотя единственной защитой от непогоды им служили старые халаты-дэли. На привалах, чуть ли не раньше, чем мы успевали слезть с коней, они ухитрялись вскипятить котел вкуснейшего монгольского чая – с ячьим молоком, маслом, солью и борцогом. Спали они под открытым небом, укрывшись все тем же дэлем. Их ослепительные белозубые улыбки (голливудские звезды нервно курят в стороне) и непрошибаемое спокойствие были лучшим средством от усталости и хандры. В последний вечер они руками наловили в реке рыбы; мы вчетвером лежали у костра и болтали, мешая русские слова с монгольскими и восполняя недостаток лексики пантомимой. Рядом паслись лошади, шумно вздыхали, косились на нас недоуменно – странные, мол, эти люди, нет, чтоб идти спать… Над лесом стояла радуга; постепенно небо темнело, и подняв голову, я застыла, пораженная: сверху на меня в тысячу глаз смотрели огромные, невозможные монгольские звезды.

На следующее утро мы приехали в Хатгал. Потом был Мурэн, Эрденет, Хархорин, Улан-Батор… Но города – это всего лишь города, не более того. Мое сердце осталось на Хубсугуле. Этим летом, Бог даст, я снова поеду туда. А пока остается пересматривать фотографии и шептать: "Би чамд хаяртай, Монголия, я хочу вернуться…"

Источник: community.livejournal.com/ru_travel/

RSS Обсудить