Укомплектованный лев или Премиальная поездка в Кению

RSS Обсудить

Часть 1

"Мы возим людей, а не скот. Поэтому туда мы не поедем!" Таков был вердикт кенийцев, отказавшихся везти нас к озеру Рудольфа. Из двенадцати туроператоров в Кении, с которыми я вел переговоры по этому поводу, восемь наотрез отказались предоставить свой автотранспорт для путешествия в те края. Трое "как бы" согласились, но без гарантий, что мы попадем на Центральный остров. Один подвязался под это дело безоговорочно, наверное, в тайной надежде, что оттуда мы все равно не вернемся, и эта темная история на поверхность не всплывёт.

Как бы то ни было, но по всему региону была объявлена эпидемия лихорадки Рифтовой долины. К тому моменту около сотни человек уже скончалось. Ко всему прочему, несвоевременные дожди размыли дороги, и без того разбитые. Перспектива рисовалась заманчивая: увязший в гигантском грязевом мазке джип, сладкий запах разложения, и где-то там, вдали, за дрожащим от жары горизонтом, угадывается озеро, бывшее когда-то "Нефритовым", и вулканический остров посреди него, кишащий крокодилами. Конечно, мне, именно мне нужно было бы закрыть тему озера Рудольфа! Так была бы замкнута цепь путешествий, вдохновленных походами Александра Булатовича в конце XIX века по экваториальной Эфиопии. Но увы, отпустить своего героя подобно булгаковскому Мастеру мне не удалось. Трёх дней дороги в одну сторону по опустыненной саванне было откровенно жаль. Ладно, в другой раз поставим точку.

По дороге на озеро предполагалось совершить восхождение на гору Элгон. Но там начались столкновения на почве несправедливого дележа земли. Государство кому-то чего-то недодало, и народ взялся за мотыги и ружья. Министерство Туризма объявило район горы Элгон "no go zone". Хорошо, гору Элгон тоже пропустим.

В конечном итоге, за сутки до отъезда маршрут был в общем и целом согласован. Планировалось проехать к озерам Баринго и Богория, оттуда – в лес Какамега, а затем проехать по основным национальным паркам Кении, вплоть до Индийского океана. Осуществление данного маршрута позволило бы познакомиться практически со всеми экосистемами Восточной Африки. Неохваченным оставалось бы только высокогорье, но оно было изучено еще в первый приезд в Кению в 2005 году.

По итогам поездки 2005 года было написано эпическое произведение: "Путешествие в Сердце Африки в поисках смысла жизни". Учитывая то, что Жени с нами не было, а смысл жизни для себя я и так давно нашел, каких-то глобальных сверхзадач в этот раз не ставилось. Впрочем, если сверхзадачей считать обращение новобранцев в "нашу веру", то она, несомненно, была. Дело в том, что в нашей компании путешествовали три человека – Аня, Мила и Денис, которых их фирма наградила поездкой в Африку за примерный труд. Опыта серьезных путешествий ни у кого из них не было, а Денис вообще отправился за границу в первый раз. На самом деле, их должно было быть четверо, но один из награжденных отказался от "премии" под тем предлогом, что отпуск он предпочитает проводить дома. Вторая половина нашей группы, которую никто такими вещами, как сафари в Кении, никогда не премировал, долго не могла поверить, что кому-то вообще такие премии могут вручать. Еще более фантастическим казалась сама возможность отказаться от такого путешествия в пользу телевизора. Но это уже тема для передачи "Необъяснимо, но факт" или для психологического триллера "Премия-2". Помните, в семидесятых вышла производственная драма "Премия" с Евгением Леоновым в главной роли. Там трудовой коллектив хотел от премии отказаться. Здесь сюжет можно было бы сделать более закрученным, так, чтоб зритель рыдал.

Хотя… Подойди к любому и предложи в ближайшие выходные бесплатно слетать, скажем, на Мадагаскар. Ведь не поверит, обидится, по морде надает. Потому как так не бывает. В смысле, так не должно быть. Но так бывает. Если прилежно работать и хорошо себя вести.

С нами летели муж с женой – Андрей и Наташа, которые намеревались в Кении отпраздновать свои дни рождения, а также Ирина – преподаватель меркетинга в одном из столичных вузов. Наташа решила маршрут, который я прислал на английском, перевести на русский с помощью автопереводчика. Результат получился потрясающим. Я думал, что только китайцы умеют делать такие смешные переводы, но оказалось, что компьютер может быть даже смешнее китайцев. Больше всего меня заинтриговал "укомплектованный лев". Что бы это значило, догадаться было невозможно. Оставалось только прибыть на место и самим во всем разобраться… * * * * *

В 2005-м мы ездили по Кении нашим летом, то есть их зимой. Зима, даже африканская, накладывает отпечаток печали на всем: на людях и на пейзаже. А сейчас все по-другому. И люди красивее и приветливее, и полицейский в Найроби у памятника Джомо Кениятте уже не запрещает фотографировать. Найроби кажется не таким уж бандитским, а попрошайки – не столь агрессивно настойчивыми. Небо ясное, джакаранды цветут, марабу летают, флаги кенийские жизнерадостно трепещутся на теплом ветру над мавзолеем первого президента Кении. Даже Зиппи, с которым я переписывался по поводу автотранспорта для нашего сафари, оказался в конечном итоге женщиной. Симпатичной, чем-то отдаленно напоминающей Холли Берри. Она отвезла нас в гостиницу "Дубрава" (на местном наречии – "Oakwood"). Отель в подчеркнуто "старомодном" стиле в самом центре Найроби. Номера пахнут мастикой и старым деревом, потому как обиты темными деревянными панелями, по которым шныряют тараканы. Впрочем, через час целенаправленного геноцида посредством тапочек от наиболее крупных экземпляров удается избавиться.

Наше путешествие по Кении нам предстоит совершать на микроавтобусе "Nissan" c "выскочило крыша", как значилось в Наташином автопереводе. На самом деле это типичный для здешних мест safari-van, микроавтобус с поднимающейся крышей на подпорках, который приспособлен специально для того, чтобы пассажиры смогли смотреть на животных не через стекло, а как бы "вживую". И обзор лучше, само собой. На таких сафари-ванах в Кении путешествует добрая половина туристов.

В прошлый раз мы ездили по трассе Найроби-Кампала (через Найваша, Накуру и Эльдорет) на оверлендеровском грузовике. Нас трясло, мы подпрыгивали и зависали в воздухе, но всё-таки прелести кенийских дорог до конца не прочувствовали. Наверное, слишком далеко-высоко находились от их поверхности. Когда же после Найваша ровный асфальт закончился, началась пыльная, разбитая трасса, заполненная грузовиками. После Накуру мы свернули к озерам Богория и Баринго, но здесь нас ждало не меньшее испытание – километров за тридцать до озер грунтовку размыло дождями, мосты снесло, и нам чудом удалось окольными путями вырулить к месту нашей стоянки.

Палаток мы собой не брали, поскольку по большому счету во всех приличных кемпингах их можно попросту взять напрокат. С нами был повар Джозеф, который готовил нам еду трижды в день, и надо признать, что он своим кулинарным искусством на порядок превосходил своего коллегу, который стряпал нам полтора года назад. Разместились мы в аккуратном гостевом доме кемпинга "Roberts Camp" на берегу Баринго, включавшего три спальни, гостиную, кухню, санузел, террасу. Душевые стояли отдельно, как раз на пути к озеру, что затрудняло их посещение в темное время суток, поскольку хрюкание гиппопотамов разрушающе действовало на нервную систему…

Я-то, как понимаете, человек привычный. Ну хрюкает бегемот в кустах – его право. Случаи, когда гиппопотамы давили туристов, я уже описывал. По крайней мере один случай был как раз связан с посещением то ли душа, то ли, извините, сортира.

Обо всем этом я поведал своим компаньонам, новичкам в Африке… Вечером мы пошли на озеро. Посмотрели птичек. В траве бродили непуганые венценосные журавли, на верхушке дерева сидел задумчивый белоголовый орел-рыболов. Трещали желтые ткачики. Спала черепаха. Где-то в зарослях осоки гулко ухал и плюхался в воду бегемот. Почему-то он оставил свои фекалии на подпорках мостка, к которому была пришвартована моторная лодка. Наверное, метил территорию. Само озеро было неспокойно. Цвет вод его был грязно-коричневым. Смеркалось, и наступало время бегемотов.

…После ужина мы искали Южный Крест. Только спьяну можно искать Южный Крест в зените на экваторе. Вот Орион точно висит над нами в верхней точке – по его "поясу" моряки Тихого Океана справляли курс. Не помню, у кого возникла идея пойти прогуляться на озеро – там звездное небо должно быть лучше видно, кроны акаций не будут мешать. В тот момент я был в кратковременной отлучке по неотложному делу, и должен сказать, что когда дело было окончено, группа концессионеров уже вернулась назад в конфузии, поскольку их остановили суровые охранники с фонарями, и даже сам мистер Робертс орал с балкона своего коттеджа, чтобы они поворачивали назад, если не хотят быть затоптанными бегемотами. Действительно, когда мы с Андреем вернулись позже на то место, с которого их "развернули", он высветил фонарем розовую тушку бегемотика средних размеров. Его мамаша была где-то поблизости. Воистину, первый же день путешествия по Кении мог бы окончиться катастрофой, и что бы потом писали? "Командор" сидит в уборной, а его "подопечных" топчут разъяренные гиппопотамы! Страшная трагедия на озере Баринго! Смерть русских туристов в Африке! Руководитель бросил свою группу и спрятался в сортире! Последний поход "Командора"… Ужас!

Ужас? Да нет, это жизнь… "Это Африка. Здесь всё по-взрослому, дружок!", как говаривал мой приятель Жорж Федин. Шаг влево, шаг право – и ты уже труп. За тем сюда и едут. За ощущениями. За экзотикой. За "экзотикой" в обывательском понимании. Потому как на второй-третий раз она уже не такой экзотичной кажется. Чувствуешь себя в Африке как дома… Но иногда это "чувство дома" дает о себе знать практически сразу. Срабатывает генетическая память или что-то еще – объяснить трудно. Под звездным небом в саванне снятся странные сны, иногда страшные. Не по сюжету своему, а из-за неожиданных появлений в них тех, кого не ждешь, кого давно забыл и на встречу с которыми уже не надеялся. Африка в Великом Разломе – это "сталкеровская" Зона. Сейчас нас здесь семеро. Шестеро только вступают в неё. Но я знаю, где я. И мне интересно наблюдать, как Зона медленно, но неодолимо втягивает в себя новых гостей…

На озере Баринго несколько лет назад был установлен своеобразный рекорд – за сутки было "зафиксировано" более 300 видов птиц. Т.е. в этих местах можно устраивать фотосафари на тему "кто больше сфотографирует птичек". С фауной неорнитологической здесь обстоят дела похуже. Плавая на лодке по озеру, мы видели макушки голов гиппопотамов, да еще за кормой проплыл маленький крокодильчик. Подплыв к одному из островов, мы наблюдали, как лодочник кормит рыбой орлов-рыболовов. Он подзывает их свистом, и они пикируют на шлепок рыбки о воду. На островах живут несколько семей масаев-нджемпс – маленькой группы масаев, чьим основным занятием является не разведение крупного рогатого скота, а рыболовство. Они подплывали к нам на крохотных лодчонках, сплетенных из бальсы. Есть на озере мистическое место – Остров Дьявола, куда местные жители боятся высаживаться. Мы тоже экспериментировать не стали, поскольку, как показывает история, африканские заклятия действуют и на неафриканцев тоже.

После обеда мы отправились на озеро Богория, которое по площади раза в три меньше, чем Баринго. Ни бегемотов, ни крокодилов здесь нет – вода Богории содержит соду, которая столь по душе фламинго. Эти грациозные птицы питаются рачками, которых их изогнутый и не очень грациозный нос фильтрует в тот момент, когда фламинго склоняется к воде. Чем питательнее "живой корм", тем розовее фламинго. Сейчас их на Богории не так много. Они тянутся вдоль озера тонкой прерывистой розовой линией. Это, конечно, не может сравниться с картиной озера Натрон с настоящим островом из розовых птиц посредине. Кенийской зимой (нашим летом) на озерах фламинго на порядок больше.

Когда Алена Свиридова снимала клип "Розовый фламинго", стоял ноябрь, и певица продрогла насквозь. Ей нужно было ехать сюда, на Богорию. На юго-западном берегу озера бьют кипятком гейзеры. Вода стекает в озеро ручьями, над которыми стелется пар – вода в них практически не успевает охладиться. Опустила бы Свиридова ножки в ручеек богорийский, и всё было бы путем! Кипящая вода светится изумрудным светом, который исходит откуда-то из преисподней.

Мы приезжаем на Богорию днем, в разгар жары, поэтому до вечера особо не рассчитываем на то, чтобы увидеть много животных. Их здесь и вправду немного по сравнению с другими, более известными национальными парками. У берега пасутся импалы, антилопы Томпсона и Гранта. В придорожные кусты буша упрыгивают крошки дик-дики. Нашим дамам они определенно нравятся. Мне тоже: с детства питаю слабость ко всему маленькому и хорошенькому. Отсюда происходит моё чадолюбие и склонность к сюсюканью, отчего мои домашние иногда искренне удивляются, если папочка иногда начинает говорить настоящим, нормальным мужским голосом.

Но всё это мелочь. В прямом и переносном смысле. Я имею в виду дик-диков. То ли еще будет! Сейчас все считают дик-диков у дороги, а потом потеряют счет львам! Потом на антилоп вообще внимание не будут обращать! Сегодня радуемся даманам – зверькам, похожим на больших крыс, которые, на самом деле, являются дальними родственниками слонов. Потом уже настоящие слоны наскучат. Но все равно, детская радость от встречи с мечтой не улетучится.

…Параллельно Рифтовой долине с севера на юг тянется глубокая долина Керио. Её западный край поднимается высоким уступом, и становится несколько не по себе от мысли, что сначала надо спуститься в долину, а потом подняться на такую высоту. Но всё это скорее оптический эффект. Сама же Рифтовая долина или Великий Разлом начинается где-то в Сирии, продолжается рекою Иордан и по дну Красного моря врезается в Африку. Грубо говоря, поднявшись на западный край Разлома только и оказываешься в Африке – в геологическом смысле слова. Поскольку то, что восточнее – это еще азиатская плита. Из долины же Керио происходят, как говорят, лучшие кенийские спортсмены, т.е. атлеты и бегуны. Совсем недавно на олимпиаде кенийский пловец завоевал-таки хоть какое-то место, пусть и последнее. "Негры не обладают плавучестью!" Этот тезис, таким образом, было формально развеян.

Мы приезжаем в Какамегу тогда, когда небо вдруг затягивается тучами. Озеро Виктория совсем недалеко, оттого и дождит в этих местах чаще. Какамега (www.kws.org/kakamega.html) – крайняя восточная оконечность некогда громадного массива дождевых тропических лесов, который тянулся широченной полосой от Гвинейского залива до Индийского океана. В Кении, до глубины освоенной человеком, вырубленной, выжженной, вытоптанной, объеденной стадами коз и коров, Какамега – единственное напоминание о том, какой была Восточная Африка до прихода земледельцев-банту и скотоводов-масаев. Белые колонисты со своими фермами также постарались. Как бы то ни было, но степная Кения нам более привычна. Тем любопытнее Кения "нетипичная".

Сразу при въезде в парк нас встречают птицы-носороги. На территории Какамеги есть два кемпинга, один из которых – "государственный", т.е. принадлежит самому парку. На прямоугольной поляне стоят круглые "банды", т.е. хижины – глинобитные с крышами из тростника. Электричества в лагере нет, но по вечерам в "банды" приносят керосинки. В нашей "банде", которую мы занимали на пару с Денисом, недавно кто-то жил, о чем свидетельствовали маленькие фекалии. Чьи они, так я и не понял, поскольку не являюсь специалистом в области фекалий. Я знаю точно, что существуют коллекционеры фекалий разных животных; занятие это несомненно увлекательное и более гуманное, нежели собирание чучел, к примеру. Поскольку губить живые существа не надо. И ведь какую коллекцию можно собрать! От испражнений стрекозы до, извините, слоновьих лепешек!

Это было довольно неожиданно – ощутить такой холод там, где его меньше всего ожидали. В Какамеге ночью было промозгло и совсем не было комаров. Нас утро встречало прохладой, свежестью, радостным пением птиц и истеричными воплями обезьян, снующих по деревьям. В Какамеге самый "эндемичный" вид обезьян – Де Бразза, но их бородатые морды сложнее всего увидеть. Обезьяны эти получили своё полудикобразное имя в честь французского исследователя Африки Пьера Саворньяна Де Бразза (De Brazza). Браззавиль, кстати говоря, также в его честь был назван. Причем обратите внимание: на фото выражение лица у обезьяны и знаменитого колонизатора практически одинаково. Подробнее о человеке можно узнать на красивом сайте: http://www.brazza.culture.fr/en/index.html Рядом с нашим лагерем резвились "голубые макаки", довольно крупные обезьяны, живущие на верхнем ярусе дождевого леса. У них над бровями такой валик, придающий этим обезьянам несколько суровый вид. Но самые красивые, конечно, это колобусы (гверецы). В поместье Джой Адамсон на Найваше они подходят к людям совсем близко. В Какамеге они не такие ручные, но тоже встречаются на достаточно близком расстоянии, причем большими семьями. Лес Какамега рассечен тропами, совершенно безопасными для самостоятельных прогулок, поскольку хищников здесь нет, хотя леопарда, как поговаривают, несколько лет тому назад встречали. На одной из троп к деревьям привязаны таблички с их названиями на латыни и на местном наречии. Это место называется "Арборетум" (т.е. "Ботанический сад"). Самое интересное здесь то, что можно проследить все стадии поглощения фикусом дерева "носителя". Т.е. обезьянки кушают плоды фикусов (панданусов), потом с их фекалиями косточки фикусов оказываются на других деревьях. Фикус-паразит прорастает, отпускает корни, и постепенно обволакивает несчастное дерево, как бы затягивая внутрь себя.

После того, как мы совершили поход по лесу, мы вышли к смотровой площадке, откуда можно было обозреть всю Какамегу. Потом прошли к водопаду и через час вышли к нашему лагерю. Немного отдохнув, я отправился снова на ту же тропу, дважды распугав при этом стайки местных ребятишек, которых родители посылают за плодами и корой лечебных деревьев и кустарников. Солнце клонилось к закату, кроны деревьев сотрясались от прыжков рыжих мартышек и черно-белых колобусов, а в солнечные пятна на бурой тропе приземлялись бабочки. Воздух был недвижим, ровен и спокоен, как в раю. Я долго стоял у пандануса, раскинувшего свои корни-лопасти на дюжину метров вокруг. Я всегда любил лес и одиночные рассветно-закатные прогулки по нему. В лесу время безгранично, ибо оно растворяется в его запахах. Можно мысленно перенестись на сто и на тысячу лет назад. Можно проткнуть носом "ноосферу" и ненадолго высунуть туда голову. А здесь и теперь, перед этим могучим деревом, я ощущал величие природы, и будто кто-то стоял позади меня и что-то шептал через плечо на неизвестном, но очень древнем языке.

Я знаю, что схожу с ума кончу век в смирительной рубашке. У меня прогрессирует временной кретинизм и дает ростки кретинизм пространственный. Я живу как бы в двух измерениях, которые постоянно борются между собой за право считаться "настоящим". Далекие места кажутся совсем близкими, как будто я только вышел из дому для того, чтобы совершить короткую прогулку. Чужие места кажутся родными, а незнакомые – знакомыми. И этот лес какамегский… какой-то наш, подмосковный. Там, дальше, будет просека, а за ней дачный поселок, из которого будут доноситься родные голоса. Ностальгия. Но почему приступы её настигают именно здесь, в Африке?

Не будем заранее терзаться сложными вопросами. Других тоже начинают сны странные мучить. А нам дальше ехать надо…

А чем дальше, тем красивее. Дорога из Какамеги в Накуру проходит чайных плантаций, вздымающихся зелеными волнами. Кенийский чай считается одним из лучших в мире, и не стоит даже упоминать лишний раз, кем и для кого он был "доместицирован" в Кении. Сейчас на чайных плантациях трудятся уже не индусы, а кенийцы, но заварные пакетики с кенийским чаем неизменно находятся в номерах приличных отелей Британии.

Мы останавливаемся в Накуру в недорогой гостинице "Женевьева". Въезд в национальный парк находится на окраине этого благополучного города. По сути, это большой "городской парк", просто населенный зверьми. Именно такое впечатление производит парк, если обозревать его сверху, со смотровой площадки. Внизу – спокойное царство дикой природы, а за деревьями – дома, антенны, шум шоссе. В Накуру дикая природа отгорожена от человека; в других местах не так.

Сейчас "не сезон" фламинго. Их здесь насчитывают летом (их зимой) до полутора миллионов. Я эту феерию застал в 2005-м. Сейчас птиц раза в три меньше. Мы въезжаем в парк в три часа пополудни, в тихое время, когда туристов в Накуру мало, впрочем, как и животных. Попадаются буйволы, зебры, импалы, и лениво бредет куда-то белый носорог. Встречаем семейство жирафов. Однако дальше нас ждет сюрприз – целый прайд львов, которых в Накуру не так много, как в Масаи Маара. Вообще так получилось, что львов мы видели практически везде на своем маршруте, даже там, где встретить их трудновато. Накуру хорош своими относительно небольшими размерами, так что зверям тут трудно уж совсем "затеряться". Провожал нас Накуру удивительно красивой игрой цвета "режимного света": на фоне черных туч - освещенные закатным солнцем деревья эуфорбии на холмах, подступающих к озеру с востока. Чёрное, изумрудно-зеленое, золотое… Мечта фотографа!

Часть 2

…Однажды, во время диспансеризации, мне врач-офтальмолог посоветовал не жениться на высоких девушках. Говорит, что у высоких зрение плохое. Но вот наша Мила – волейболистка. Рост у неё – соответствующий, но вот зрение, тем не менее – как у орла. Когда едем по саванне или по масайской степи в машине "с выскочило крыша", Мила замечает зверей быстрее, чем мы успеваем свое зрение настроить.

Масайская степь носит русское название, потому что Steppe – степь по-немецки, а немцы взяли это слово у нас, и позднее ввели это понятие в подвластной им Танганьике. Масаи вообще оказались меж двух огней во время Первой мировой войны – искусственная граница разъединила эту этническую группу на два лагеря, британский и германский. Впрочем, использовать масаев в качестве "боевой силы" никто из империалистов не решился, резонно рассудив, что давать этим людям в руки современное оружие опасно.

Животные в масайской степи не знают границ – антилопы гну и жирафы начинают попадаться на нашем пути уже километров за тридцать до официальных границ парка. Это очень хорошо: мы выходим из машины и фотографируемся на фоне длинных пятнистых шей. В национальном парке вряд ли нам это позволили. А так на память – снимок с жирафом! Львиные хвосты с кисточками в траве, увы, не мелькали.

Не разгружая вещи, мы отправляемся на гейм-драйв. Сейчас, в феврале, копытных в парке относительно немного, их нашествие начнется в августе и сентябре, во время Большой Миграции. Попадаются топи, немного гну, газели Гранта и Томпсона, а также импалы. Маячат слоны. Под вечер подъезжаем к кустарнику в котором живет львиный прайд. Где он расположен, объяснять не буду, поскольку место это настолько облюбовано туристами, что просто диву даешься, как львы всё это выдерживают. Это ж какую стойкую психику надо иметь! Помните, как во времена гуситских войн в Чехии армия Яна Жижки располагалась "табором", то есть расставляла повозки кругом, создавая своеобразную передвижную крепость? Нет, наверняка уже не помните; давно это было… Но всё равно, представить себе это можно. Так вот, таким же "табором" миниваны с "выскочило крыша" окружают несчастного льва, который всего-то прилег отдохнуть. Чтобы к нему подъехать, надо буквально стоять в очереди. Но на следующий день нам повезло гораздо больше: мы получили эмоций сполна, и при этом почти "без очереди".

Ночевали мы в отдаленном кемпинге "Мбеле Кения", который принадлежит семье масаев. В кемпинге стоят стационарные палатки на платформах, в душе всегда горячая вода. Места здесь тихие – оверлендеры на своих грузовиках и VIP-туристы сюда добираются редко. В овраге, размытом дождями, попадаются кварциты с вкраплениями золота, так что при желании и избытке времени можно разжиться золотишком в достойном количестве. Если провести здесь хотя бы полгодика…

Только выехав на "большую тропу" узнаем, что только что тут видели леопарда. Это большая удача, особенно для наших "новичков" - счастье увидеть с первого раза в Африке всю "Большую пятерку" (слон, носорог, буйвол, лев, леопард) выпадает не каждому. Но теперь леопарда нашего надо как-нибудь догнать, выследить, а слух-то идет, ползет по степи, и автобусы с туристами ищут, рыщут… Наконец у поворота дороги мы встречаем три минивана, ощетинившиеся длинными объективами фотокамер. В желтой траве что-то маячит, чей-то хвост непонятных очертаний резко вздымается, и так же неожиданно исчезает. Наступает тишина. И вот это темное и непонятное движется прямо на нас, превращаясь в сосредоточенную кошачью морду. Мы отъезжаем на поляну, предугадывая траекторию движения заветного зверя. Леопард выходит на поляну и неторопливо пересекает её, прямо перед нами. Всё. Свершилось. Почетный список закрыт, и как! Не спящая кошка на дереве, а "настоящий", бодрый леопард, шествующий в трех шагах от тебя.

Со львами вышла такая же красивая история. Покружившись в полуденный зной в кустарнике и "зафиксировав" парочку спящих львов, мы "вышли" на львицу со львенком. Спешить нам было некуда, и мы стали ждать. Наконец, спустя примерно полчаса, мы дождались папы малыша, чья грива показалась из-за кустов в полутора метрах от нашей машины. Так получилось, что я оказался ближе всех к "царю зверей". Он вышел из-за кустов, развернулся к нам и недовольно посмотрел. Наш водитель дал задний ход, освободив дорогу. Попозировав еще минуты две, лев развернулся и пошел вслед за мамашей с дитём, которые к тому времени удалились в степь. В последующие полчаса мы наблюдали любовные игры львов с соответствующими и подобающими обстоятельствам последствиями, повторяющимися несколько раз.

Мы были удовлетворены не меньше чем лев, и в этот день Африка преподнесла нам еще немало подарков: гепарды на охоте, взбесившийся слон, чудесный закат, море газелей, масайские жирафы, безумное звездное небо. Похоже, оно нам явно благоволит…

Про то, как заезжали в деревню к масаям, подробно рассказывать не буду. Все туда заезжают, ибо мимо не проехать. Их поразила Мила, и они приглашали еще раз к ним приехать и пожить прямо у них в глинобитных хижинах. Мы и не думали отказаться, так что как соберемся – сразу сообщим, чтобы успели к нам все желающие присоединиться.

Про масаев идет дурная слава, что они в 1886 году "замочили" немецкого исследователя Африки Густава Адольфа Фишера из Гамбурга. Фишер был опосредованно связан и историей российских исследований Африки, настолько опосредованно, что об этом можно было бы и не упоминать вовсе, токмо ежели из чувства справедливости. Дело в том, что в это самое время он был послан на поиски пропавшей экспедиции В.В.Юнкера, затерявшегося где-то в Южном Судане (подробнее об этой драматической эпопее читайте на странице http://www.geografia.ru/emp2.html ). До Юнкера он так и не добрался, так как в районе озера Найваша его остановили масаи и развернули обратно. Фишер вернулся на Занзибар и отбыл в Гамбург в расстроенных чувствах, где и умер. Очень символично, что открытый им длиннохвостый попугай был назван "Вдовой Фишера" (vidua fischeri). Но настоящая заслуга Фишера состоит в том, что он впервые доказал, что, Рифтовая долина пересекает всю Восточную Африку. В 1882-1883 годах он исследовал район озера Найваша; в его честь названа скала в национальном парке "Хелс Гейт" (Ворота Ада), что к югу от озера. А мы селимся в лагере "Fisherman camp", что тоже немножко созвучно, хоть и отлично по смыслу, так как здесь речь идет всё-таки о рыбаке, а не о немецком орнитологе.

Этот кемпинг считается одним из лучших на Найваше. Есть бар, бассейн, ресторан; можно селиться в домиках, а можно взять напрокат палатку. Вечером на берег озера выходят гиппопотамы, и их можно наблюдать, направив свет фонарей. Соседний ресторан также старается для посетителей, высвечивая бегемотов прожекторами. Место здесь очень здоровое, мало комаров и нет малярии. Вокруг Найваши с 1930-х годов массово селились белые колонисты, создав в конечном итоге "Happy Valley" - Счастливую долину – островок полного благополучия в неоднозначно благополучной Кении.

Мы проводим на Найваше две счастливые ночи, поскольку нам предстоит поход на кратер Лонгонот. Этот кратер идеальной формы остался после извержения вулкана, произошедшего около полумиллиона лет назад. Извержения вулканов внутри Рифтовой долины раздражали и пугали наших далеких предков, и кто знает, - может быть давали им дополнительный толчок в прямом и переносном смысле к дальнейшему расселению по белу свету.

Кратер Лонгонот невысок – 2777 метров над уровнем моря, что относительно средней высоты кенийских нагорий совсем даже невысоко. Подъем на Лонгонот считается развлечением для публики средней физической подготовки. На кромку кальдеры можно подняться за час с небольшим. Вместе с нами идет большая группа французов, включающая стариков и детей. Мы взбираемся на край кальдеры первыми, но это отнюдь не повод для торжества. Подниматься на Лонгонот нелегко не из-за высоты или крутизны, а из-за сыпучести его склонов, что превращает спуск с Лонгонота в настоящий кошмар. Поэтому хочу дать совет: идите на Лонгонот только в обуви с шипами, в штанах, которых не жалко (возможно скольжение вниз на попе), и главное – никогда не ходите на Лонгонот в дождь! На горе Кения было проще – там камни, валуны, так что даже в дождик можно идти относительно спокойно.

Кальдера Лонгонота имеет окружность порядка 9 км, но она крайне неровная, с множеством трудных подъемов и спусков, так что поход вокруг кратера может занять около трех-четырех часов. Внизу кратера – заросшая плотным кустарником круглая "долина", в которой живут леопарды. Да, да! Мы видели его следы! Он шел за антилопой, а потом произошла короткая схватка, в которой наверняка победил леопард. Об этом поведали нам следы обоих животных на нашей тропе. Сама тропа "прорублена" по кромке кальдеры; иногда она безбожно сужается, образуя глубокое "ущелье", иногда её низкие "бортики" только чуть поднимаются над кратером и краем вулкана. По дороге попадаются громадные зеленые кузнечики.

С Лонгонота мы спустились еле живые. Кремы от солнца никому не помогли. Я помазался с утра кремом после бритья, так там, где был он намазан и где сошел потом, вернее, слился вместе с потом на Лонгонот, осталась красная полоса. Посмотрелся в зеркало и решил, что это очень даже стильно получилось!

Другие участники восхождения смотрелись не столь стильно. Кое-кто от солнца даже распух, и, учитывая то, что на завтра был запланирован отлет на родину премированных членов нашей импровизированной экспедиции, их возвращение в родной офис в таком виде могло бы произвести панику. Согласитесь, что сначала премировать лучших сотрудников поездкой, а потом получить их в таком виде было бы обидно… Но тем не менее, к полудню следующего дня мы оказались в Найроби, в ресторане "Карнивор". Это был наш прощальный обед, но в разгар его к нашему столу ссыпались официанты "Каринвора" в пестрых жилетках и плоских шляпах, поставили на стол торт и грянули "Jambo! Jambo, bwana!" - это означало, что день рождения Андрея Российского не был забыт.

За время нашего отсутствия в Найроби рядом с нашей гостиницей успели поставить памятник национальному герою Кении – "генералу" Дедану Кимати, лидеру освободительного движения Мау Мау, который был повешен англичанами ровно 50 лет назад. Вокруг нового монумента денно и нощно толпится народ. Что-то мне подсказывает, что людей более всего привлекает золотая книга за толстым стеклом. Интересно же, в конце концов, насколько стекло прочное…

Нас осталось четверо – я, Ирина, Наталья и Андрей. Ведет наш микроавтобус тот же Саймон. Мы едем дальше на восток, в сторону Индийского океана. Дорога от Найроби до национального парка Амбосели занимает чуть более четырех часов. Саймон сказал, что Амбосели знаменит прежде всего двумя вещами – Килиманджаро и пылью. Килиманждаро пока не видно – гора затянута облаками, а вот пыльные облака над стадами бегущих зебр видны издалека. Очень сухо. При этом постоянно дует ветер, который гонит со своей вершины Килиманджаро. Въезжаем на территорию кемпинга, который представляет собой огороженную территорию прямо в саванне, с одиноко стоящими санузлами и душевыми кабинками. Разбиваем наш палаточный мини-городок под тенистой акацией. Тут же ставим столик и стулья, вешаем фонарь.

Выезжаем на "вечерний гейм-драйв". Попадаются зебры и слоны. Озеро Амбосели, болота Энконго Нарок и Олокения дают приют множеству птиц, так что любителям орнитологии советую посетить Амбосели обязательно.

Ночью я гулял под звездным небом, что является вообще моим любимым занятием. Под соседними акациями светили огоньки костров. Звенели цикады и Млечный путь. Генная память начала прорываться где-то в районе гипофиза. Это "зона" начала своё магическое действие. Это не Кайлас, конечно, но кто-то невидимый всё равно настойчиво дергает за струны твоей души.

…Утром на рассвете отправились "ловить" Килиманджаро без облаков. Гора открылась во всей красе примерно на полтора часа, затем скрылась снова. Но она не оставила нас – в течение всего дня, по мере удаления от Амбосели, белая вершина то и дело появлялась над облаками.

Мы отправились в парк Западный Цаво. Задерживаться тут мы не решились из-за жары, да и жгучего желания поскорее добраться до моря. Ко всему прочему, Западный Цаво мал, и примечателен скорее ландшафтами, нежели животными, которых здесь, в колючем буше, надо еще поискать. Мы проезжали через черные лавовые поля Шетани (Шайтана), над которыми висела белая шапка Килиманджаро и остановились у источника Мзима. Это место воистину чудесно. Чистая, прозрачная вода серебристого цвета, в которой плещутся гиппопотамы. Обычно эти создания ассоциируются с мутными водами африканских рек и озер, вбирающих в себя цвет красноватых берегов. На озерке, стоит круглый павильон, нижний ярус которого находится под водой, и сквозь стекло можно наблюдать за рыбами и, если уж очень сильно повезет, за шествием бегемотов под водой. Есть там и крокодилы; мы наблюдали, как один из них лежал с раскрытой пастью прямо под маленьким водопадом, очевидно, в ожидании попадания в неё маленьких рыбешек. Наверное, раньше рай так выглядел, как источник Мзима и окрестности. Правда, там, как говорят, никто никого не кушал.

На территории Западного Цаво находится небольшой резерват черных носорогов. Место это дивное по красоте, как и весь Западный Цаво. Сочно-перечная краснота проселочных дорог, ярко-зеленый кустарник, тучи белых мотыльков, птицы с ярким оперением. Носорогов мы так и не увидели, зато дважды повстречали забавные семейства бородавочников и шустрых цесарок. Вечер явно удался. Ко всему прочему, увидели на берегу небольшого озерка прайд львов, которых в Цаво вообще-то много, но вот повстречать их на просторах этого парка, заросшего труднопроходимым бушем, не так уж легко. Кстати говоря, именно в этих местах, в пору строительства железной дороги из Момбасы в Кампалу, львы съели наибольшее количество народу – около двухсот. Выволакивали из палаток ночью, даже из вагонов поезда (разумеется, не на ходу). Призрак и Тьма отсюда родом, из Цаво.

Восточный Цаво занимает громадную территорию, причем для бескорыстных любителей животного мира открыта его южная часть. К северу от реки Галаны промышляют корыстные любители, то есть браконьеры, прежде всего из близлежащего Сомали. Урон, который они нанесли природе в 1980-х и 1990-х годах огромен, а посему была открыта охота на самих браконьеров – по подозрительному человеку с ружьем теперь открывается огонь на поражение без предупреждения. На самом деле, как мне думается, гораздо большим спросом пользовались бы лицензии на отстрел браконьеров, чем на убийство животных. По крайней мере, мне охота на браконьеров кажется интереснее и гуманнее.

Мы едем вдоль реки Галаны и уступа Ятта, то есть пересекаем Цаво прямо с запада на восток. Становится все жарче и жарче, и раскаленный воздух безжалостно врывается через открытый люк. На нитку реки Галаны нанизаны живописные пальмовые оазисы. Попадаются антилопы геренуки с длинными шеями, делающими их отдаленно похожими на лам. Мы подъезжаем к водопаду Лугард. Сам каскад воды не впечатляет, в отличие от созданного им изумительного ландшафта – плавные линии, изгибы, заводи, озерца в массиве полосатого камня. Недалеко "пасется" одинокий слон. Он кирпичного цвета, под стать цавосской пыли. Мы встречаем еще стадо слонов, принимающих грязевые ванны. Им тоже жарко, как и нам, но мы, по крайней мере, едем на курорт…

Мы выезжаем из Цаво и спускаемся по гигантской лестнице грунтовой дороги, ведущей в Малинди, проезжая по густонаселенной местности, среди оживленных деревень в тени манговых деревьев и кокосовых пальм. Вот там, в просвете между домами, мелькнула голубая полоса. Всё, мы приехали. Индийский океан.

Малинди – маленький итальянский курорт, полный выходцев с Аппенин в шортах и соломенных шляпах, а также негров-альфонсов, обслуживающих европейских дам, не нашедших взаимности у себя на родине. Впрочем, объективности ради надо признать, что местные профессиональные "мачо" действительно дают фору европейским изнеженным хлюпикам (заметьте, "европейским", а не русским, ибо если бы русские мужики не пили по-черному, то черных собратьев переплюнули бы давно). Почему итальянцы облюбовали именно Малинди, не совсем понятно, однако завозят сюда итальянцев в большом количестве прямыми чартерами из Италии. В городе большинство вывесок и меню в ресторанах – на итальянском языке, который здесь в буквальном смысле "второй после английского".

Мы поселились прямо на территории Национального морского парка, в бунгало с вентиляторами по 15 долларов за ночь. Правда, если приезжать сюда надолго, то лучше со своей едой и поваром, так как в пределах двух километров нет никаких экономичных вариантов поесть. Нам приходилось нанимать "тук-тук" (мототакси) и ехать в центр Малинди, чтобы поесть и запастись питьевой водой.

Для того, чтобы оценить Морской парк, нужно было нанять лодку на три часа. Мы отплыли на полмили в открытое море к рифу и плавали там с маской. По правде говоря, риф впечатлил не особо. Потом было купание на песчаной отмели, которая образуется после отлива. Туда еще привезли группу кенийцев откуда-то с нагорий, и было занятно наблюдать, как они бултыхались на мелководье в спасательных жилетах – жители африканской суши патологически боятся воды, всегда представлявшую для них постоянную опасность (крокодилы, паразиты и т.п.).

В процессе купания с Натальей и Андреем злую шутку сыграл "синдром отпускника", в результате которого у обоих случились сильнейшие солнечные ожоги, и даже мне, старательно избегающего длительного контакта с тропическим солнцем, было всю ночь как-то нехорошо… Что поделаешь: море лечит – солнце калечит. Постом выяснилось, что я провалялся в кровати под противомоскитной сеткой порядка 17 часов, подавляя навязчивый порывы своего организма встать и пойти за едой.

… В Малинди есть две достопримечательности, связанные с историей Великих географических открытий. Это прежде всего первая, очень скромная, португальская церковь под крышей из пальмовых листьев, во дворе которой похоронены моряки из команды Святого Ксавье, плывшего в Индию в 1542 году, и белый столб из ракушечника, из которого торчит небольшой белый же крест. Оба сооружения относятся ко времени посещения Малинди Ваской да Гамой в апреле 1498 года. Как известно, Васко был очень радушно принят тогдашним султаном Малинди, предложившим португальцам того самого лоцмана, который и привел их корабли в Каликут, завершив тем самым эпопею поисков морских путей в Индию. Тот белый столб носит с тех пор название "Столб да Гамы", хотя, честно говоря, его уже переносили с места на место, и вряд ли в первоначальном виде. Тем не менее, символ есть символ, и мы, несмотря ни на что, "поклонимся великим тем годам".

На выезде из Малинди в сторону Момбасы, недалеко от Ватаму, лежат руины суахильского города Геде, покинутого жителями по непонятным причинам в XVIII веке. Это одни из самых живописных развалин городов, которые я когда-либо видел. Остатки стен жилых домов, дворцов и мечетей разбросаны посреди баобабов и оглашаются криками обезьян. Есть во всем этом что-то киплинговское. Остается только поискать сокровища – сундуки с ракушками каури, например.

…Тем временем пришел черед дня рождения Натальи. Мы справляли его при свечах в лучшем рыбном ресторане, который носит название "Old man and thе sea" – "Старик и Море". Удивительно, но даже здесь, на краю земли, нам удалось найти место, где помнят и чтут А.С.Пушкина, и даже ресторан назвали в честь героя его сказки. Воистину, кто ищет, тот всегда найдет именно то, что ему нужно, даже если другие думают, что нашел он не то, что искал. Главное – твердо верить, что нашел свою "аномальную зону" и свою Золотую Рыбку.

RSS Обсудить