|
"Сам чайханщик с круглыми плечами,
Чтобы славилась пред русским чайхана,
Угощает меня красным чаем
Вместо крепкой водки и вина".
Нет. Ни водки, ни вина здесь не нальют. Только пиво. И то - безалкогольное. В чайхане под Ширазом мы сидим с Фарухом Ру, профессором тегеранского университета, "лучшим гидом во всем Иране", как о нем говорят.
-А вы знаете Есенина? - спрашиваю Фаруха. - Он прославил и Персию, и Шираз, ни разу не побывав здесь.
Данное обстоятельство явно приводит моего собеседника в некоторое замешательство: он действительно не знает ни о Есенине, ни о его "Персидских мотивах". Впрочем, это неудивительно. Годы отчуждения между нашими народами, вызванные исламской революцией и противостоянием в Афганистане, явно дают о себе знать. Об Афанасии Никитине, возвращавшемся из Индии той же Исфаханской дорогой, по которой мы сейчас едем, доктор тоже не слыхал. Чтобы как-то утешить коллегу, я спешу ему сообщить, что фильм "Тегеран-43" остается в числе самых популярных советских кинокартин, и поэтому, если ему придется еще когда-нибудь принимать русских гостей, и он наряду с Есениным, Никитиным и Грибоедовым сумеет упомянуть и фамилию "Кос-то-левс-кий", то это всё произведет на них неизгладимое впечатление. После этого моего заявления Фарух заметно воспрял духом.
Раздраженный гудок автомобиля возвещает о том, что терпение нашего шофера на исходе, и что нам давно пора продолжить путь. От Шираза до Персеполиса около часа езды по шоссе и больше половины пути мы уже сделали.
По обыкновению я сижу на переднем сиденье - моя доблестная видеокамера должна тщательно фиксировать все детали нашего пути. Неожиданно Фарух трогает меня за плечо.
- Следи за дорогой! Сейчас с обеих сторон будет Истахр.
Через минуту за поворотом открывается вид на городище с одинокой колонной. Справа над дорогой зависает утес с вырубленными в нем пещерами-усыпальницами. Сейчас трудно сказать, для кого они были предназначены - для родовой знати, жрецов-мобедов или героев-богатырей, сошедших со страниц "Шах-Наме". Фирдоуси представлял Истахр столицей древнеиранских царей. Но историческая часть "Шах-Наме" охватывает лишь период Сасанидской династии (220-652 гг.). Действительно, ее основатель Сасан был здесь верховным зороастрийским жрецом-мобедом на закате Парфянской державы (конец II века). Несмотря на свое богатое эламское и ахеменидское прошлое, Истахр всегда будет ассоциироваться именно с эпохой, описанной Фирдоуси. Образы "Шах-Наме" незримо присутствуют здесь в образах гор, долин, ручьев, озер и т.п. Любые остатки древних человеческих обиталищ или руины величественных городов однозначно связывались народной традицией с теми или иными персонажами или событиями великой поэмы. Область Фарс, по которой мы сейчас едем, для иранцев то же, что Палестина для евреев, а "Шах-Наме" - иранская Библия. В ней образы полумифологические удивительно накладываются на образы вполне исторические. Сам воздух окрестностей Шираза пропитан какой-то странной, легко уловимой поэтикой, и дело тут не в том, что эта земля дала миру величайших поэтов.
"Если перс слагает плохо песнь,
Значит он вовек не из Шираза".
Просто, наверное, Фарс - одно из мест, где действительно возможен "прорыв в Ноосферу".
Машина сворачивает на прямую как стрела, узкую дорогу. Впереди маячит нечто, заставляющее сердце биться сильнее. Сначала оно приближается в виде смутных очертаний, затем в виде прорезающих синий небосвод резких линий. Словно застывшие на старте, сверкающие на солнце ракеты, готовые устремиться к космическим далям, белоснежные колонны причудливой формы высятся на высокой платформе над окружающей плоской, как стол, равниной. За ними - невысокий горный склон, на котором глаз различает вырубленные рукою человека ниши.
Это "Тахт-э-Джамшид" - "Трон Джамшида". Как известно, великие предки жили долго. Так и Джамшид правил триста лет, обучив народ многим ремеслам и подчинив своей воле даже бесов Ахримана, заставив их работать на благо людей. Но мы, европейцы (хотя иранцы тоже считают себя таковыми), больше знаем этот город под именем "Персеполис".
У Ивана Ефремова есть такой роман - "Таис Афинская". Для этой дамы Персеполис стал конечным пунктом ее странствий. Его она сжигает. Сожжение города является ключевым моментом произведения и предметом ожесточенных споров, оправдано ли уничтожение произведений искусства ради высоких целей, из соображений политики или просто людской мести. Таис нашла себе оправдание. Талибы в Бамиане - тоже. Но, по крайней мере, в современном Иране к произведениям "иноверческого", "доисламского" искусства отношение более чем бережное.
И вот мы стоим у подножия широкой двухпролетной каменной лестницы. Фарух отмеряет шагами пять ступеней и показывает на соединительный шов: каждые пять ступеней вырублены в цельном каменном блоке. Несколько таких блоков составляют основу главной лестницы, ведущей наверх платформы, аккуратная циклопическая кладка которой напоминает микенскую. Я оглянулся назад и окинул взором залитую солнцем равнину, мысленно переносясь в 330 год до н.э., когда по ней мчались к городу всадники Александра Македонского, перед которым Персеполис лежал абсолютно беззащитным. Он не был приспособлен для обороны никоим образом, но строители и не стремились превратить его в крепость. Он был построен для других целей.
Может показаться абсурдным, что столица могущественнейшего государства не имела надежных укреплений даже для защиты правителей от возможных мятежей и восстаний. Такое могли позволить себе только правители Крита, не опасавшиеся внешних вторжений. Но был ли вообще Персеполис резиденцией персидских царей? Держава Ахеменидов, созданная Киром Великим в 547 году до н.э., имела три официальных столицы: Сузы (зимняя резиденция), Экбатаны (современный Хамадан; летняя резиденция) и Персеполис. Назначение его, на первый взгляд, не совсем понятно, даже если принимать в расчет то, что всего в 60 километрах к северу лежат Пасаргады, первая столица державы Ахеменидов с прекрасно сохранившейся гробницей ее основателя Кира Великого.
Николай Баландинский
05/09/2002
Страницы:
1 2 3
|
