|
5. Бамако - Мопти.
Аэропорт Бамако столь маленький, что перед вылетами в Париж очередь выстраивается в основном на улице. С самолёта или на посадку идешь пешком. В аэропорту есть маленький магазинчик Duty Free, но он такой неприметный, что обычно пассажиры проходят мимо.
Первую ночь мы провели в гостинице “Cauri Lodge” в столичном районе Ниарела, которую держит пухленькая француженка Сесиль, не нашедшая личного счастья у себя на родине. Гостиница сделана со вкусом, есть даже бассейн и небольшой "птичник" с попугаями. Номера кондиционированы, при этом кондиционеры работают исправно, в отличие от ленивых динозавров стареньких малийских отелей.
Проведя некоторое время в Бамако в поисках батарей для видеокамеры и кое-какой одежды на первую пору (по причине неприбытия багажа), мы отправились в Сегу. От Бамако на северо-восток, в сторону Мопти и далее, дорога идет отличная. Полотно хотя и узкое, но без колдобин и выбоин; кое-где имеется даже разметка. Прав был Александр Мацкевич, когда в своих "Обнаженных баобабах" писал, что эта дорога не уступает европейским. Движение на шоссе тоже нельзя назвать особо интенсивным. Скорости передвижения мешают только бесчисленные "лежачие полицейские" у каждой деревни и "бочки" - полицейские блокпосты, которые преграждают движение не шлагбаумами, а жестяными бочками.
Сердцевина Мали плоская, ибо сердцевина эта - долина Нигера. Ландшафт за окном микроавтобуса достаточно однообразен: редколесье, саванна, украшенная баобабами и редкими термитниками. Баобабов здесь и вправду несметное количество. Если встретить баобаб в Восточной или Южной Африке уже считается большой удачей, то Мали - это страна баобабов. Дорогу окаймляет пожелтевшая слоновья трава - с октября по декабрь в стране держится сухой сезон: трава высыхает, баобабы сбрасывают листву. Ноябрь считается лучшим месяцем для путешествия по Мали. Еще немного, и страну покроют самумы, пыльные ветры из Сахары. Весной - с марта по май - приходит удушающая жара, когда температура в тени доходит до 40 градусов. Это же время является наиболее горячим с точки зрения "малярийной опасности". Рассадников малярии и желтой лихорадки здесь предостаточно. Это не столько Его Величество Нигер, сколько болота и рисовые поля, своей неухоженностью на болота смахивающие, которые лежат во внутренних дельтах реки и её рукавов. Сейчас сухой сезон, и комаров должно быть меньше. Но они об этом почему-то не знают, и продолжают кружить вокруг нас, и жужжать, и жужжать, и нервировать…
Дорога до Сегу занимает четыре часа. Мы прибываем туда на закате, ужинаем в ресторанчике, под монотонные речитативы продавцов всевозможных сувениров, которые стекаются к ресторану всякий раз, как там появляются белые люди. Если они ничего не сумеют продать вам за ужином, то обязательно наведаются в гостиницу, ибо весть о приезде богатых покупателей через полчаса облетает весь город. Мы с Верой не стали покупать бронзовые безделушки в догонском стиле, а потратились на узорчатое одеяло "касса" из серой овчины, которое могло нам заменить запоздавший спальник. Обошлось одеяло в 25 Евро. В окрестностях Сегу производятся лучшие ткани "боголан". Боголан - некое подобие африканского батика "наоборот". Грубую хлопчатобумажную ткань опускают в жбан с глиной, после чего она приобретает коричневый, черный или темно-красный цвет. Потом на высушенном холсте содой вытравляют разные узоры. Боголан стоит дорого, поэтому мы предпочли пока ограничиться покрывалом-касса.
Пристанище мы нашли в гостинице "Весна" где-то на окраине Сегу. Романтическое название гостиницы объясняется национальной принадлежностью её владельца. Что может делать японец в Западной Африке, трудно представить. Китайский доктор в Сегу есть: проходили мимо его лечебницы. Однако наш японец осел здесь надолго. Женился на африканке, построил гостиницу. Надоела ему суетливая жизнь на родине. Здесь, в Африке, никто никуда не спешит, время течет неторопливо и размеренно, как вода в Нигере. Кстати говоря, в Мали осели не только китайцы и японцы. Попадаются среди торговцев индусы и сирийцы. Одним из первых европейцев добрался до Мали (Томбукту) наш соотечественник Варги (армянин Варген?) из Кизляра. Идентификацию его личности провести сложно, но ясно только, что его имя можно поставить в один ряд с именами Мунго Парка, Александра Лэнга и Рене Кайе.
Утро мы посвятили городу. Расцвет Сегу пришелся на период, когда слава малийских империй угасла. В XVIII веке начало возвышаться государство народа бамбара, который и сейчас составляет костяк малийской нации в широком смысле слова. От дворцов правителей Сегу не осталось ничего. Восстановлены ворота, которые делили старый город на кварталы бамбара и бобо. Вот что пишет Виктор Онучко в своей книге "Малийские этюды" об истории Сегу:
"Слово "бамбара", или правильнее "банмана", "бамана", "баманан", имеет несколько толкований. Известный французский африканист Шарль Монтей, а вслед за ним и некоторые современные историки Африки считают, что это слово означает примерно следующее: те, кто отверг своих правителей", "отказавшиеся от правителей". Колыбелью бамбара, принадлежащих языковой группе манде, была Страна Манде. Устная традиция утверждает, что в начале XIII века этот народ, не желая подчиняться растущему могуществу малинке, отверг их власть, покинул родные края и спустился по берегам Нигера и Бани на территорию нынешней четвертой административной области Сегу. Обосновываясь на безлюдных землях или смешиваясь с местными малинке, сенуфо и бобо, банмана вскоре стали преобладающей этнической группой в этих краях. Один из основных кланов бамбара - Каладиана Кулибали - около 1650 г. осел на землях близ современного Сегу, в селении Маркадугуба, формально подчинявшегося государству мандингов, фактически бывшем под властью Дженне, где уже правили марокканцы.
Во второй половине XVII века один из сыновей Каладианы - Данфассари Кулибали - поселился на территории нынешнего Сегу. Основателем независимого государства бамбара было суждено стать его внуку Мамари по прозвищу Битон. С него фактически и начинается династия Кулибали, правившая в 1712-1757 гг королевством бамбара… Расправившись сначала с другими кланами бамбара, в которых он видел конкурентов, Битон приступил к захвату соседних территорий вдоль Нигера и Бани, присоединил к своему государству несколько провинций Мали, подчинил фульбе Масины и распространил влияние на Томбукту".
Конец государству бамбара положили тукулеры под водительством Эль-хадж Омара, захватившего в 1861 году Сегу, и французы, в 1890-х годах подчинившие себе Мали.
Мы выехали из Сегу в полдень и практически весь день посвятили дороге в Мопти. Баобабы встречаются всё чаще. Природная и историческая зона, по которой мы едем, называется "Судан", а посему часто возникает путаница, когда речь заходит о Восточном, Западном Судане, Суданской архитектуре и т.п. Собственно название "Судан" происходит от арабского "Билед эс-Судан" - "страны черных", т.е. аналога греческой "Эйтьопии" (Эфиопии). Это земля саванн и редколесий, земледелия и полукочевого скотоводства. Между полосой Судана и пустыней Сахара лежит Сахель (по-арабски "Берег"). Если смотреть со стороны Судана, то это берег Сахары, а если из Сахары смотреть - то Судана. Сахель начинается где-то севернее Мопти. Баобабы исчезают, их место занимают колючие акации; травяной покров редеет, становясь редким и чахлым. За Томбукту и Гао начинается пустыня Сахара и заканчиваются транссахарские караванные пути, но сейчас караван встречаешь всё реже и реже.
Мопти лежит посреди зеленого оазиса: вокруг города раскинулись гигантские рисовые поля, впрочем, настолько неухоженные, что больше напоминают болота. Мопти называют Африканской Венецией, и как все венеции мира город нисколько её не напоминает. Он лежит на трех крупных островах при слиянии Нигера и Бани, и между этими островами, в протоках, в основном и кипит жизнь: причаливают и отплывают пироги, тут же на шумных цветастых базарах продают то, что привезли. В старой глинобитной части города реставрируется Большая Мечеть 1908 года первоначальной постройки, но после этого подновления она обретет подозрительно современный серо-бетонный цвет… Самым приметным зданием Мопти можно считать … водокачку (недалеко от памятника малийским стрелкам; это самый растиражированный монумент в Мали - он есть в каждом городе, везде один и тот же!). Малийские стрелки - отдельная песнь. Патриотическая. Малийские стрелки, наряду с сенегальскими, принимали участие в обеих мировых войнах (разумеется, на стороне Франции). В Бамако был даже целый квартал, населенный ветеранами французской "дикой дивизии". Малийцы к своему участию в мировых войнах относятся с гордостью, но с легкой примесью обиды на "старшего брата", который забыл, что без помощи со стороны Африки победы над Германией не видать бы, как своих ушей.
Мопти занимает исключительно выгодное географическое положение. До Бандиагары и страны догонов отсюда - 90 км по отличному шоссе. За день можно на джипе доехать из Мопти до Томбукту или Гао. Отсюда же можно отправиться в плавание на пироге (пинассе) по реке Нигер. Рядом с Мопти, в Севаре, находится аэропорт, куда также летают чартеры "Пуэнт-Африк". Так что, если у кого-то нет желания непременно проехать по всей стране с обязательным посещением столицы, то можно напрямую лететь в Мопти из Парижа. До Дженне отсюда тоже недалеко - 120 км, т.е. два часа езды, плюс час-полтора потратить на паромную переправу (вместе с ожиданием в очереди).
В Мопти мы должны были по плану заезжать три раза. В первый раз ночевали в какой-то гостинице рядом с памятником малийским стрелкам, но даже названия её я не помню. Да и не надо: она произвела своей убогостью такое же сильное впечатление, как и несоизмеримые с уровнем "сервиса" высокие цены. В последующие разы мы ночевали в гостинице с шутливым названием “Pas des problems!” - "Без проблем!". Чистый и аккуратный французский отель, 30 Евро за номер (завтрак - 2,5 евро). Для аскетов, пофигистов и просто поиздержавшихся туристов там есть номера похуже - за 14 евро, но все удобства на этаже. В гостинице висело объявление, что два корреспондента Lonely Planet ищут себе компанию для путешествия по Нигеру ("с целью сокращения расходов"). Объявление давнишнее. Эх, не дождались нас ребята! Не знаю уж, насколько бы мы их расходы сократили, но то, что они домой вернулись бы другими, это точно!
6.Страна Догонов
От Мопти до Бандиагары летит отличная девяностокилометровая дорога. После Бандиагары она кончается. Дальше, порядка двадцати вёрст, идут грунт и плиты, но в бездождливую пору можно спокойно проехать и по ней в машине без высоких подвесок.
Чтобы понять, что такое Страна Догонов в географическом смысле, нужно представить себе широкую ленту реки Нигер. Правый берег постепенно начинает подниматься, очень плавно и незаметно, образуя почти гладкое плато. Неожиданно оно обрывается вниз, к востоку, крутым уступом. Falaise Bandiagara - французское название этого уступа, который можно перевести как "утёс", "береговая скала". Это действительно "береговой утес" для тех, кто приближается к Стране Догонов со стороны засушливых восточных степей, уходящих в соседнюю Буркина-Фасо. Этот "Утёс" - хребет всей Страны Догонов, как бы нанизанной на его кромку. Конечно, догоны не настолько маленький народ, чтобы целиком уместиться на его крутых склонах. Они живут и наверху плато, и в низине, в крупных и мелких городах долины Нигера, но "настоящие догоны живут только в горах".
Обычно путешественники совершают пеший поход вдоль "Утёса" продолжительностью от трёх до шести дней. Назвать его очень сложным нельзя; трудности возникают на двух этапах - начальном и заключительном, когда приходится спускаться в долину и подниматься обратно к плато. Можно начать поход в "южной точке" - Дуру и закончить в "северной" - крупном селе Санга. Можно сделать наоборот. Из Санги можно совершить короткий однодневный "горный треккинг", спустившись к деревне Банани. Можно податься к северу от Санги, и там начнутся самые глубокие ущелья. Чтобы здесь все обойти о облазить, нужно еще потратить три-четыре дня. Наш маршрут охватывал "классический" участок от Дуру до Банани.
До Дуру мы доехали на нашем красном микроавтобусе. Уже как-то повелось, что по Африке путешествуем именно на красных микроавтобусах. Так было в Эфиопии в 2003-м. Так происходит и сейчас в Мали в 2005-м. Правда, этот микроавтобус поновее и порезвее, чем колымага Брата-Петроса (см. рассказ "Эфиопия: путешествие в Средиземье"). В микроавтобусе оставляем все вещи, которые не понадобятся нам в ближайшие три дня похода.
Наш провожатый по Мали - Амаду - родом из этой деревни. Личность он известная в масштабах страны; везде его называют "Лом Дуру" (посему получил он от нас прозвище "Старший помощник Лом"). Это от французского l’homme - человек. Лом Дуру - человек из Дуру. Высокий красивый парень, которому французские туристки не раз предлагали отправиться вместе с ними в Париж. У француженок вообще мода пошла, скажем так, на представителей темнокожих народов. Свои-то мужики повыродились поди. Им бы по старинке, из России мужей-то выписывать, а они вон, всё в Африку смотрят!
Пока семья Амаду готовила нам обед, мы отправились побродить по деревне. Сопровождали нас мальчишки - родственники Амаду. Деревня Дуру по местным меркам довольно большая; находится она на утесе, который врезается в неглубокое ущелье, опоясывающее Дуру полукругом. Когда мы дошли до края ущелья, появилась женщина, знаками издалека начавшая нас отгонять - "Не ходите сюда!". Мальчишки тоже начали нас предостерегать: сюда не вставай - плохо будет! Догоны - анимисты. Духи живут везде, а раз так, то кругом много запретных мест, с ними связанных. Ущелья - особая ипостась. Там хоронят догоны своих мертвецов, причем чаще всего - в пещерах, в которых жили предшественники догонов - люди исчезнувшего народа телем. Сами догоны пришли сюда с плато Мандинг (что близ Бамако) примерно тысячу лет назад. Жили обособленно от других, дружили в основном с рыбаками бозо, что на Нигере. Иногда селились ненадолго рядом с бозо, ловили рыбу, вялили и возвращались обратно в горы. Создавали вместе с бозо семьи, потому иногда на лодках бозо можно цвидеть догонский символ "канага" - некое подобие лотарингского креста, геометрическая модель догонского мироздания. Дружили ли догоны с инопланетянами, точно никто не сможет сказать. Хотя "контактная" теория выглядит очень убедительно.
Сам я с инопланетянами никогда не встречался. Не довелось. Наблюдал только в небе кое-какие неопознанные летающие объекты, но находил объяснение в испытаниях какого-нибудь отечественного сверхсекретного оружия, способного разнести в пух и прах Америку. Однако мифология догонов заставляет задуматься. Так же, как и сообщения русских летописцев о летящих по небу ладьях, изрыгающих пламень (в Тверском княжестве было дело). Возможно, что те ладьи летели как раз в Страну Догонов (климат им наш не понравился). Божества догонов, прежде всего те, кого можно назвать "основными" - Йуругу (Бледный лис), олицетворяющий дионисийское, бесовское начало, и "положительный" бог Номмо - прилетели на землю на "космических ковчегах" (читай "ладьях"). Прилетели они, по всей видимости, с Сириуса, при этом у догонов имеются такие сведения о системе этой звезды, которые не могли быть получены путем умозрительного мифотворчества. Откуда они знают о спутнике Сириуса (По) и о том, что он взорвался? Откуда они знают, в конце концов, период полного оборота спутника вокруг Сириуса? Получается, что одни народы с Луной-то никак разобраться не могут, а тут уже люди на совсем далекие миры замахнулись!
Страна Догонов всегда была островком язычества, анимизма в безбрежном океане магометанства, разлившегося по Западной Африке. По правде сказать, мусульмане из африканцев выходили не очень фанатичные - люди они разумные, хитромудрые, а потому просто так бросать заветы предков в угоду учению аскетов-марабутов не стали. Т.е. раньше, лет сто назад, я был бы за них спокоен. Но вот сейчас пошла вторая волна исламизации Африки, гораздо более мощная и опасная хотя бы тем, что подпитывается она не только проповедями марабутов (проповедников), но и деньгами бородатеньких буратино из стран Персидского залива. Мечети встречаются в деревнях догонов всё чаще. Если вопли муэдзинов заглушат бой догонских тамтамов, то погибнет одна из самых ярких и загадочных цивилизаций Африки. Будем надеяться, что если это и произойдет, то очень не скоро.
Плотно отобедав спагетти под мясным соусом (а из мясного мы ели в основном соусы, поскольку мясо местных домашних животных жесткостью в массе своей напоминает хоккейную шайбу), мы отправились на базар, который шумел в этот день на окраине Дуру. Торговали в основном женщины. Поскольку сами мы еще в Мопти переоделись в национальную малийскую одежду, то сразу же влились с в яркую мозаику африканского базара так, что сверху нельзя было поймать взглядом "своих" и "чужих". Слияние с местной средой, конечно, вещь небесполезная, особенно при отсутствии привычной одежды, присутствующей в отсутствующем багаже. С другой стороны, без лишних вещей как-то спокойнее… Всегда налегке, и носильщикам меньше чаевых платить.
Темнеет рано; в 16:30 уже начинает солнце клониться за холмы, а через два часа наступает темнота. Пока еще тлеет закат, на небе появляется идеальный диск луны. Это тоже наша традиция - встречать полнолуние в Африке. Самое красивое полнолуние было в Ливии, среди причудливых скал Акакуса (см. "Ливия: с Земли на Луну и обратно"). В Эфиопии все было прозаичнее - луна светила сквозь ветви акаций, а из соседней деревни доносилось мычание коров. Что же будет здесь, в Мали?
Сначала мы шли по плоскому базальтовому плато, мимо полей, деревень, спускаясь в неглубокие овраги, любуясь причудливыми формами скал, которых закат окрашивал в нежно-золотой "режимный свет", столь любимый фотографами и операторами, когда все линии максимально подчеркнуты, когда даже "мыльницей" можно снять маленький шедевр. Спустя четыре километра мы оказались на дне глубокой узкой расщелины. Тропа уходила куда-то вниз и вдруг… я не поверил своим глазам! Она обрывалась где-то далеко внизу, в зеленой чаще, зажатой стенами ущелья. Уже смеркалось; ещё полчаса, и спуск по такой "тропе" мог бы стать смертельно опасным. Никакая луна не помогла бы. Осторожно ступая по камням, служившими естественными ступенями, мы с дрожащими поджилками проделывали путь, который догонские крестьянки проходят сотни и тысячи раз за свою жизнь с поклажей на головах, с привязанными за спиною детьми. Для самых крутых подъемов и спусков приспособлены "лестницы" - в цельном стволе дерева вырубаются ступени; по таким же лестницам догоны подымаются на вторые этажи своих "апартаментов", на крыши домов.
Мы спускаемся в долину уже тогда, когда в небе царит луна. Мы идем по дороге сквозь строй баобабов, которые в лунном свете кажутся сказочными персонажами. Где-то недалеко слышится бой барабанов и пение детей. Деревня совсем рядом. Мы прошли порядка семи километров от Дуру. Деревня, в которой нас ждет ночлег, прилепилась на склоне Утёса. Лунный свет делает её "улицы", дома и амбары под соломенными крышами декорацией к какому-то фантастическому фильму. А в самом деле? Почему Голливуд экранизирует англосаксонские современные триллеры про каких-то новоявленных уродов, когда здесь, в Африке, можно в мифологии найти такие типажи, какие мастерам компьютерной графики даже не снились. Посмотрите на маски, скульптуры африканцев. Люк Бессон (или его художник?) был одним из немногих, кто использовал африканские мотивы, кто срисовал свою знаменитую "оперную Диву" с … фигуры богини плодородия народа бамбара. Не верите? Сходите в Национальный музей Мали в Бамако. А уже потом будете сомневаться!
Опять "контактные мотивы"! А куда от них здесь денешься? В том же национальном музее в Бамако сеть терракотовая скульптура из древнего города Дженне-Дженно, самого древнего в тропической Африке - ему почти 2300 лет. В аннотации сказано только: "Скульптура мужчины со змеями на спине". Я сравнил этого "мужчину" со змеями с врубелевским демоном. Это самое удивительное и "высокое" произведение африканского искусства, которое я когда-либо видел. Есть в нём что-то, пришедшее из других миров, "потусторонних" или материальных, не знаю. Уверен в одном: всё, что мы находим в мифологии, появилось там не просто так. Вполне вероятно, что так называемые "примитивные народы" несут в памяти поколений больше информации об иных мирах, чем народы "цивилизованные", оторванные от природных корней. И знания эти имеют более развитый визуальный ряд. И кто в этом случае "примитивнее"?
"Кемпинг" в деревне представляет собой двор, в который выходят "двери" "номеров" - темных каморок безо всего. Душ самый примитивный из возможных: ведро воды и кружка. Электричества в деревне нет; единичные лампочки Ильича получают ток из ещё более единичных генераторов. Спать нам предлагают на крыше, прямо под звездным небом. Поначалу я это предложение всерьез не рассматривал, но потом понял и полностью осознал, что это самый лучший способ ночлега в Стране Догонов. На небе - ни облачка, в воздухе - ни комара. Луна светит в затылок.
Снизу слышатся голоса детей и бой барабанов. Мы спускаемся по изогнутой улице и выходим к колодезной колонке. Их здесь много понастроили японцы и индусы в знак своего расположения к Мали и уважения к её империям. Воду из колонок мы набираем в пластиковые бутылки: платить по 1200 франков за "бидон" не очень-то хочется. Вода попадалась с серным запашком, но никаких последствий её распитие не вызывало… Дети собрались у колонки, на площади перед одноэтажным зданием школы, для потешной борьбы. У баобаба сидели подростки и играли на барабанах. Лунная ночь, наверное, в этих местах считается лучшим временем для игр и посиделок. Жары нет, со стороны утёса прилетает свежий ветерок.
Ночь на крыше проходит беспокойно. То и дело просыпаюсь и замечаю новое расположение луны. Сначала она назойливо светит прямо в лицо. Потом она откатывается вправо (значит, часа три ночи!). Потом уходит за Утёс и уступает место звездам. Вопросив их мысленно: "Откуда ж они прилетели, а?" я снова засыпаю. Потом по мне пробегает таракан. "Всего один? Немного", - говорю я себе и снова удовлетворенно засыпаю. До утра.
Эта ночь, впервые проведенная мною под звездным небом (звездным в прямом смысле слова) принесла такое же ощущение покоя и счастья, что и ночь среди лунных гор Сахары. Это счастье даётся общением с Природой. В иные времена и по иному поводу русский писатель Сергей Аксаков писал: "На зеленом цветущем берегу, над темной глубью реки или озера, в тени кустов, под шатром исполинского осокоря или кудрявой ольхи, тихо трепещущей своими листьями в светлом зеркале воды, улягутся мнимые страсти, утихнут мнимые бури, рассыплются самолюбивые мечты, разлетятся несбыточные надежды. Природа вступит в вечные права свои. Вместе с благовонным воздухом вдохнете вы в себя безмятежность мысли, кротость чувства, снисхождение к другим и даже к самому себе". Рыболов Аксаков смотрел на водную гладь, я - на звездное небо. Результат тот же.
Свежее, звонкое догонское утро встречает нас пением петухов и женщин, гуськом идущих на полевые работы с корзинами на головах. Мы видим их далеко внизу в долине, растворяющимися в дымке лучей восходящего солнца. Прямо за нами высится утёс, в котором словно норки ласточек темнеют пещеры телемов. Мы видим, как к ним уже поднимается наш Доктор с фотоаппаратом. Решительный шаг, горящий взор, растрепанная борода зримо свидетельствуют о том, что он отправился за разгадкой Тайны догонов. Мы с Верой решаем отправиться по его следам.
Каменистая дорожка приводит нас на окраину деревни. Чуть выше, под самой стеной утёса - полуразрушенные догонские домишки и амбары. В этом "квартале" никто не живет, но кто-то его периодически посещает. В одном из дворов сложены барабаны и проржавелый бак из-под какой-то технической жидкости 1907 года. В другом дворе собираются охотники; трофеи, лук со стрелами на стене дома - наверное, здесь приносит свои жертвы тайное братство охотников. Тайные братства по любому поводу - явление очень характерное для Африки, для Западной - особенно. Самое "закрытое" братство у догонов - "тайное общество масок" Сиги, члены которого общаются на древнем языке сигисо. Они знают всё. И про корабли пришельцев тоже.
В этот день мы должны были проделать путь в 13 километров. На деле, конечно, больше. Амаду нас щадит и никогда не говорит всей правды. Наверное, так и надо. Зачем человека заранее расстраивать? Пройти пешком по жаре 13 км или 23, какая разница? "Всё равно все сдохнем!" - как говорит наш Доктор.
Мы шагаем по песочной дорожке, бегущей вдоль кромки Утёса. В Перу есть Тропа инков. Эта же дорожка может по праву считаться Тропой догонов. Идём на север, как слоны из анекдота. Справа от нас - баобабы, луковые посадки. Лук - основная "товарная" сельхозкультура у догонов. Попадаются поля просо. Слева - тоже баобабы, а за ними - Утёс. На Утёсе прилепились догонские деревни Иногда дорожка ныряет в зеленые рощи в ложбинах и у ручьев. Её розоватый песок окаймлен пучками высокой белесой слоновьей травы, за которой порою не видно человека (слонов в этих краях не видели уже лет триста). Иногда по дорожке проезжают мотоциклисты. В озерке лежат крокодилы. Мелкие. Поодаль стоит белый верблюд. На баобабах висят гроздями зеленые продолговатые плоды. Скоро дозреют и можно будет есть. Крестьянин какой-то предлагает купить орехи кола. Покупаем; авось сгодятся в дороге при упадке сил.
Удивительна красота догонской земли. Она достойна не только зоркого взгляда фотографа, но и живописца. Честно признаюсь, что ожидал чего-то более прозаического; на деле же нашел яркие, сочные, живые краски вокруг. Африка предстает в Стране Догонов во всем своем неповторимом первозданном великолепии.
Привал - в корчме в одной из крупных деревень. Приносят пиво. Пока ждем "основное блюдо", обсуждаем, как бы нам увидеть догонские танцы. Маски мы видели в изобилии, но хочется посмотреть на них и запечатлеть "в деле". Хозяин корчмы предлагает устроить представление "на заказ", всего за 200 Евро. Мы торгуемся; Амаду убеждает хозяина снизить цену, поскольку люди мы бедные, часть из нас вообще прибыла сюда не по своей воле (командированные), багаж потеряли, пыльные одежды скоро превратятся в лохмотья. Сходимся на сумме 150 Евро со всей нашей компании. Спустя полчаса из деревни слышится бой тамтамов: объявляется общий сбор кружка художественной самодеятельности.
Из всех представлений такого рода, устраиваемых "для почтенной публики", танцы догонов я считаю лучшим из всего виденного. Дело даже не в самих танцах, а в том, что называют "антуражем". Когда вам в отель приводят танцоров и устраивают народные песни-пляски в ресторане, то во всем этом видится наигранность и неестественность. А здесь всё естественно: деревня, дома, природа, люди, пришедшие вместе с вами посмотреть на "праздник" и на вас самих заодно уж. На площади, в центре которого высится остов засохшего дерева, собираются старейшины деревни в бубу (грубо говоря, "балахоне") цвета индиго, в круглых шляпах-тенгаде с кожаными полями, которые обычно носят кочевники фульбе. У Веры точно такая же шляпа, купленная в Мопти, а потому она чем-то напоминает Незнайку. Старики рассаживаются на невысоком парапете, из-за которого вскоре начинают выбегать танцоры в масках. Их человек двадцать, в масках канага, сатимбе, и Йуругу. Двое танцоров - на высоких ходулях. Танцы длятся полчаса. Через два месяца состоится большой праздник, и тогда танцоров будет раз в сто больше, и деревня будет "гудеть" несколько дней.
Один из старейшин пригласил нас к себе в дом, где жена его готовила просяное пиво. Во дворе околачивались местные пьянчужки, потягивая "жидкое просо" из круглых калебасов. Пиво напоминает бражку небольшой крепости; чтобы оно было повкуснее, в него добавляют тёртый перец.
Уже затемно мы набрели на новое место ночлега - постоялый двор, открытый всем ветрам. Чем дальше на север, тем засушливее становится Страна Догонов. Утёс "разворачивается" в сторону Сахары, откуда дует харматтан - горячий ветер. Пока он только еще набирает силу. Пройдет немного времени, и в январе-феврале он накроет всю Западную Африку своим жгучим дыханием, принесет пыльные бури, из-за которых часто приходится закрывать аэропорты. В марте харматтан затихает, но наступает время еще более нестерпимой жары. Летом приходят дожди и влажность. Только осень приносит хорошую погоду и в Мали слетаются туристы. Мы их все чаще встречаем на "Тропе догонов"; в основном это французы.
Вечер на постоялом дворе проходит в пьянке. Говорим за жизнь, а Доктор - за смерть. Эта тема нас преследует всю дорогу. Даже тот, кто о ней никогда не думал подолгу, под влиянием Доктора Смерть стал понемногу задумываться о смысле жизни и смерти, о переселении душ, о соотношении материального и духовного начал. Помнится, недавно в Кении такие размышления вслух в другой компании и с другими участниками чуть было не привели к драке; сейчас же собрались люди тихие, незлобивые, сами склонные к пространным рассуждениям.
Ночь на крыше была менее комфортной, чем в прошлый раз. Мешал ветер, вгоняющий пыль и песок с пола прямо в лицо. В результате встали все с затвердевшими шевелюрами, со скрипом песка на зубах. "Идёт великая сушь!". Поскольку все увлажняющие кремы остались у дам в багаже, единственным спасением для группы стали две баночки, случайно оказавшиеся у Веры в рюкзачке: с кокосовым маслом и медовым кремом "Тенториум". Последний хорошо снимал раздражения, а вот кокосовое масло, специально купленное мною в Кении, доказало, что народная медицина и косметология - лучше и мудрее разных там НИИ. Кокосовое масло защищает кожу от солнечных ожогов, действует как средство для загара, как увлажнитель и дезифек.. дизенфектатор…тьфу! - короче, как средство по удалению с кожи грязи и заразы и для первичной обработки незначительных ран. В Полинезии бабушки производят такое масло ароматическое - монои, и с успехом его продают. Кокосовое масло нужно смешать с лепестками цветов - через несколько дней монои готово. Чистое кокосовое масло пахнет не очень приятно; немного запахом напоминает, извините за выражение, блевотину. Но если его заправить цветочками или добавить сандалового масла, то будет очень даже ничего!
Николай Баландинский
19/12/2005
Страницы:
1 2 3
|
|
