Осень в Португалии

RSS Обсудить

Вечерний лиссабонский трафик опекают пьяницы. Помятые, с лицами картофельного цвета, в несвежих клетчатых рубашках и сандалиях на босу ногу, они свирепо размахивают руками, по-есенински свистят и с неуклюжей грацией вертятся на одном месте, как бравые регулировщицы Второго Украинского фронта в военной кинохронике.

Те же пьяницы руководят парковками, производя руками сложные пассы и суетясь, как при погрузке рояля. Следовать их указаниям что на перекрестке, что на парковке одинаково бесполезно, более того — опасно для жизни. Первые два дня в Лиссабоне я не понимал, зачем они это делают, и даже едва не переехал одного такого регулировщика в узком переулке на Байру-Альту. Собственно, я бы его, наверное, и переехал, но он увернулся и выскочил из-под колес, как тореадор из-под быка.

Потом портье в гостинице Lapa Palace объяснил мне природу этой пьяной корриды: "Они так зарабатывают на выпивку, сэр. Кроме того — благодаря им на улицах больше порядка, сэр".

Фокус заключается в том, что вот стоишь ты, допустим, в пробке на нерегулируемом перекрестке. И нет у тебя практически ни одного шанса свернуть в нужную сторону, потому как сплошной поток машин и все машины нафаршированы нервными водителями. И тут появляется пьяный регулировщик и буквально своим телом перекрывает дорогу встречным автомобилям, благодаря чему ты получаешь возможность юркнуть в переулок. Услуга эта не имеет четкой таксы — один, два, пять евро, сколько не жалко. На любую из этих монет в ближайшем баре можно купить стакан густого, как клей, и ароматного, как ладанка, портвейна. При этом никто из регулировщиков денег открытым текстом не требует. Так что лиссабонские пробки — чаще всего следствие жадности, отсутствия любопытства или незнания туземных обычаев. Одно, впрочем, часто лишь продолжение другого.

Центромания

В девяноста восьми случаях из ста путешественник попадает в Португалию через город Фару, курортную столицу южного побережья Алгарве, — обычный курортный городишко, каких в Португалии десятки. И это не слишком правильно. Попадать в Португалию надо через Лиссабон. Не потому, что всякая столица — визитная карточка своей страны, — у меня, например, на визитной карточке по-русски напечатано, что "Афиша-Мир" — это журнал о путешествиях и поездках, а по-английски, что это travel & lifestyle magazine, — и поди пойми, где правда. Так вот, прилетать в Португалию через Лиссабон надо потому, что в Лиссабоне есть то, чего нету в остальной Португалии. Широкие проспекты, сбегающие к реке Тежу, модные рестораны, до которых все одно никогда не доберется гид Michelin, арктические выдры, кувыркающиеся и спящие в океанариуме с таким выражением мордашек, что становится страшно за никчемность собственной жизни, натянутые канаты железнодорожного вокзала, построенного главным пиренейским архитектурным гением Калатравой, и музей армянского нефтяного магната Гульбекяна, лучшая коллекция искусства в Португалии, знаменитая в том числе и тем, что сам Гульбекян сделал ее гораздо беднее, отправив обратно в Россию массу картин, которые он сам же за бесценок купил на сталинской распродаже Эрмитажа.

Лиссабон с остальной Португалией объединяют разве что фасады, украшенные голубой керамической плиткой, пережаренные на гриле осьминоги и пьяницы, ведущие себя так, как будто они, а не архитектура в стиле мануэлино, португальском варианте пламенеющей готики, венец португальской эволюции.

Милость к падшим

Пьяница вообще довольно уважаемый персонаж португальского пандемониума. В этом, наверное, можно найти отголоски древних крипто-кельтских культов, чтивших священное безумие. В португальском языке для священного безумия даже есть специальный термин — saudade. Так называют состояние перманентной тоски (что-то вроде русской кручины), в котором последние лет двести находится каждый приличный португалец. Имперская держава, лишенная имперской судьбы, — зрелище, конечно, душераздирающее. За последние двести лет Португалия лишилась Бразилии, Анголы, Гоа, сократившись практически до размеров Лузитании, римской провинции, с которой все начиналось. Представьте себе РФ, ужавшуюся до границ Владимиро-Суздальской Руси, и вам станет ясно, откуда все эти царапающие сердце пентатоники Сезарии Эворы и Амалии Родригеш, липкие от портвейна голосовые связки и шрамы, оставленные каравеллами Васко да Гамы на океанской глади, шрамы, которые способен различить лишь похожий на астролябию португальский глаз.

Saudade — это деловитая тоска по невозможному. Такая в меру отчаянная тоска, в рамках разумного. Кислая мина при хорошей игре. Что-то вроде Параолимпиады, на которой безногие атлеты культями пинают футбол, а на трибунах по этому поводу принято не рыдать в семь ручьев, а наоборот — весело аплодировать.

Португалия никогда не была страной полноценных героев. Она любила героев неполноценных. Ее лучший поэт, Камоэнс, полжизни проходил без глаза. Ее лучший футболист, Фигу, пусть и имеет внешность демонического любовника, так и не смог принести собственной стране хоть сколько-нибудь значимый трофей.

Португалия всегда терпимо относилась к недостаткам. Когда французский король Филипп Красивый вместе с папой римским уничтожали орден тамплиеров и всей христианской Европе было приказано выжечь эту заразу, как колорадского жука, португальский король Диниш не тронул тамплиерский орден, несмотря на то что у его адептов была репутация мужеложцев и идолопоклонников. Я думаю, что им двигала та же идея, что и портье в лиссабонском отеле Lapa Palace, который объяснил мне про пьяных регулировщиков: "Во-первых, они так зарабатывают деньги. А во-вторых, это нужно для соблюдения порядка".

Португалия тогда вышибала последние самозахваты мавров из Алгарве, и тамплиеры нужны были монарху в качестве дееспособных боевых единиц. А уж через какое место они служат Богу, это вопрос второй: война все спишет.

Диниш оставил тамплиерам все: деньги, замки, права. Единственное — он переименовал братство Храма в орден Христа. Это обычная история о цивилизованном банкротстве, знакомая нам по 98-му году: перерегистрация ЗАО с теми же учредителями.

Тамплиеры в плату за это отвоевали Португалию у мавров, открыли университет в Коимбре, организовали эпоху Великих открытий (каравеллы Васко да Гамы, Магеллана и проч. были построены на деньги ордена Христа, а главный герой этой эпохи — Генрих Мореплаватель, третий сын португальского короля, — был магистром ордена), застроили всю страну мрачновато-живописными замками и монастырями, в половине которых сегодня гуляет ветер, в другой половине — гостиницы-пузады. Пузады — жанр, придуманный диктатором Салазаром в подражание парадорам диктатора Франко. В Испании в тридцатые годы запущенные церкви, монастыри и тюрьмы начали перестраивать в отели, чтобы стимулировать в стране национальный туристический пыл. В Португалии это стали делать несколькими годами позже. И есть в них какая-то разница, как между двумя лозами шардоне, высаженными на разных почвах.

Из замка в замок

Пузады — единственные провинциальные гостиницы Португалии, которые могут что-то вам гарантировать. Я имею в виду — качественный вид из окна, размер комнат и кроватей, горячую воду и прочую гуманитарную блажь. Их сорок штук, и они так равномерно разбросаны по стране, что можно переезжать от примечательного места к примечательному месту, зная, что не нужно будет потратить еще три часа на поиски приличной гостиницы. Более того, пузады, как правило, и есть те примечательные места, ради которых в Португалии имеет смысл переезжать с места на место. В пузады превращены самые жирные, самые смачные куски архитектурной истории Португалии, а не просто какая-то случайная замковая чепуха, как в Испании. В Португалии пузады — чаще всего главная достопримечательность в округе.

Чтобы понять, как это сделано, надо представить себе, например, Ростов-ский или Новгородский кремль целиком, а не одним флигелем, перестроенный в хорошую гостиницу. Целиком — это значит вместе со всеми своими привидениями, звонницами и трапезными. В одной из пузад рядом с испанской границей я поздним вечером после бутылки портвейна забрел случайно в залу, расположенную за ресепшн. Там шел ремонт, все было завешено целлофаном. Портвейн — это тот ключ, который подходит к любой целлофановой преграде. Разумеется, я ее преодолел, и за ней обнаружился склеп, в котором так же естественно, как банкоматы на главной улице Лиссабона, стояли две гробницы португальских королей, сработанные в стиле мануэлино. На каждой могиле, как и на всех сколько-нибудь важных кусках архитектуры и смерти в Португалии, были знаки ордена Христа — крест и астролябия.

Один мой приятель, в промышленных масштабах торгующий вином, в том числе и португальским, сказал мне: "Зимин, Португалия — прекрасная страна, но то, что у них происходит с едой, — это катастрофа". Португалия действительно пуста в плане еды. Если, конечно, делать из этой самой еды культ. Португальцы небрежно обращаются со свежей рыбой, предпочитая ей соленую треску. Говядину они передерживают на плите до конституции чипсов. В рекламных проспектах пузад написано, что в них, как правило, находятся лучшие в окрестностях рестораны. Это действительно так. Поскольку все окрестные рестораны, опять-таки как правило, ужасны. И на их фоне номенклатурно-ленивые кулинарные изыски пузад жуются с восторгом, которого они совсем не заслуживают.

Но с другой стороны — это просто мои придирки и французский гастрономический патриотизм. Странно ехать в Португалию, чтобы есть там ужин, приготовленный с французским тщанием. В конце концов, португальцы так старались изжить в себе эхо французской оккупации, что можно подумать, будто и свои сардины с треской они готовят так нарочито антифранцузски, как будто это пища для ума, а не для желудка. Кажется, то ли Лютер, то ли Тертуллиан сказал: "Верую, потому что нелепо". Португальцы едят, потому что невкусно. Но с другой стороны, что еще можно ждать от народа, главное вино которого — портвейн — придумали англичане. И которые много лет, будучи католиками, терпели рядом с собой арабов и иудеев, не говоря уж о поклонявшихся бородатой голове тамплиерах.

Все о такой-то матери

Португальское католичество не такое истеричное, как в Испании или в Италии. Португальская вера суха, как соленая треска, и прагматична, как морской узел. Но у нее тоже есть масштабы.

В мае семнадцатого города две пастушки и один пастушок из деревеньки Фатима повстречали в ивовых кустах Деву, Сияющую, Как Солнце. Она сказала им, что она Та, О Ком Они Молятся, Перебирая Четки. Дева, Сияющая, Как Солнце, договорилась встречаться с детьми каждое тринадцатое число летних и осенних месяцев семнадцатого года. За время этих встреч она рассказала им все о будущей революции в России, о Второй мировой войне и даже о покушении на папу римского в мае восьмидесятого года. Поразительно, что во всех этих пророчествах не было сказано практически ничего о собственно Португалии. И тем не менее именно португальцы восприняли эти пророчества ближе всех к сердцу. На финальное свидание малышей Фатимы с Богородицей пришли семьдесят тысяч человек. Они не увидели Деву, Сияющую, Как Солнце. На футболе тоже никто не гарантирует, что, купив билет на финал, ты обязательно увидишь, как мяч затрепещет в сетке. Но всем, кто собрался тогда на окраине Фатимы, было видение: будто солнце, уже клонящееся к закату, вдруг вспыхнуло и разорвалось радугой, как потешный новогодний фугас.

На месте этого божественного фейерверка сегодня построены блевотного вида храм и площадь, по размерам превосходящая площадь собора Святого Петра в Риме. В праздники здесь собираются до двухсот тысяч человек, а за год бывает до десяти миллионов паломников, притом что в Фатиме живет, как и сто лет назад, всего семь тысяч. При этом еще год назад одной из этих семи тысяч была Луиза, та самая девочка, которая разговаривала с Богоматерью. Она умерла в мае 2005-го, на несколько дней пережив папу римского, дождавшись исполнения практически всех пророчеств, которые она принесла в этот мир.

В тридцати километрах от Фатимы находится город Томар, а в нем — замок, в котором главный герой романа Умберто Эко "Маятник Фуко" нашел начало заговора тамплиеров. Томарская цитадель со смешной, похожей на барабан церковью, где вместо Богородицы в орнаментальные плетения иконостаса вписана голова невеселого бородатого мужика, висит над городом, как пророчество. Герои Умберто Эко считали, что бородатый мужик — это личина Бафомета, искусствоведческие справочники говорят, что это автопортрет Диогу ди Арруды, архитектора, перестроившего монастырь Томар в стиле мануэлино. Как бы то ни было, именно отсюда началась история португальского мореплавания, аукнувшаяся тем, что сегодня в мире почти двести миллионов человек говорят на языке Камоэнса и Генриха Мореплавателя, а в старых кварталах Гоа лопается на солнце та же изразцовая плитка, которой украшены дворцы в Лиссабоне, Порту и Тавире.

Комната с видом

От Лиссабона до Лиссабона по кругу фадо. Через винную столицу Порту, через столицу сардинной ловли Виана-ду-Каштелу, через религиозную — Брагу, через университетскую — Коимбру, через архитектурную — Эвору и, наконец, через курортную — Фару. Это занимает около десяти дней. 2 500 км уютных пустых дорог мимо обглоданных пробковых деревьев, римских акведуков, практически тосканских пейзажей, монастырей и могил. На юго-западном мысе Португалии, в городе Сагреш, где Генрих Мореплаватель открыл навигационную школу и откуда в Индию уплывали португальские корабли, прописана пузада Sagres, похожая на амбулаторное отделение больницы, которое с какого-то перепугу взял под свою опеку Цезарь Ритц. Океан начинается сразу за ее окнами, и от него невозможно оторвать взгляд. Подернутый дымкой или подпаленный закатом, хмурый и яростный — он всегда другой и всегда тот же самый. Тысячи лет океан ставит человека на место, в тысячный раз объясняя человеку, что он слаб, ничтожен и вообще дрожащая тварь.

Португальцы тысячу лет жили возле океана, их месило в кровавой каше штормов, смывало цунами, но они упрямо бросали океану вызов. Человек ведь тем отличается от животного, что он может победить рефлекс боли. Может радоваться, когда нет причин для радости. Грустить, когда нет резонов для тоски. И пить, не испытывая жажды.

Когда в "Касабланке" гестаповский офицер спросил Хамфри Богарта о национальности, он ответил: "Пьяница". И в кармане у него лежал пропуск в Лиссабон.

Десять самых занятных пузад Португалии

У пузад помимо архитектурных, исторических и метафизических достоинств есть еще такое полезное свойств, что осенью, зимой и весной — до апреля — они стоят смехотворных сумм. Летом в каком-нибудь Сагреше надо будет выложить едва ли не триста евро за пусть и прекрасную, но всего лишь одну ночь7 Осенью, зимой и ранней весной большинство пузад можно навестить за сто с небольшим единиц европейской условности. Кроме того, на сайте www.pousadas.pt можно найти разные специальные фокусы, позволяющие сэкономить еще больше монет. Например, покупая недельные или уикендные пассы, вступая в клубы друзей пузад и проч.

Pousada de Marvão

Несколько крошечных средневековых домишек, запертых в узкой улочке горного городка Марвао, который все восемьсот лет своего существования умудряется помещаться внутри все тех же крепостных стен. Выдающийся вид из окон.

Pousada de Sagres

Пятьсот лет назад именно из этой бухты уходили искать Индию и новую жизнь за горизонтом каравеллы Энрике Мореплавателя. С тех пор многое изменилось, но океан остался прежним. И новую жизнь все еще надо искать.

Pousada de Belmonte

Место с шикарной оккультной биографией, две тысячи лет назад здесь курили фимиам козлоногим кельтским богам. В XIII веке построили угрюмый госпитальерский монастырь, в стенах которого и живет сегодня эта пузада.

Pousada do Crato

Рыцарский замок из той эпохи, когда было не совсем ясно — на стороне Бога или черта сражаются христианские солдаты. Мрачная каменная кладка скрывает современную начинку, достойную призов за удобство и дизайн.

Pousada de Óbidos

Эта пузада, перестроенная из замка XII века, и весь сказочный городок вокруг — свадебный подарок короля Диниша своей арагонской жене. Гостиница здесь прописана с сороковых годов XX века и совершенно не испортила очарования места.

Pousada de Viana do Castelo

Пышный дворец на вершине горы, нависшей над сардинной столицей Португалии — портом Виана-ду-Каштелу. Чуть ниже дворца нарядная, как праздничный торт, церковь, сделанная по образу и подобию парижской Сакре-Кер.

Pousada de Condeixa-a-nova

Очень удобно расположенная гостиница. В десяти минутах езды взбалмошный университетский городок Коимбра, в пяти — главные в Португалии римские руины Кинимбриги. Прямо в холле — беспроводной интернет и острый сыр на завтрак.

Pousada de Guimarães (S.Marinha)

Огромный августинский монастырь с длинными коридорами, весело и пряно курящимся камином, циклопической трапезной и длинными коридорами, в которых бывшие монашеские кельи отделаны в стилистике позднего сталинского шика.

Pousada de Ourém-Fátima

Прямо под окнами этой пузады роза ветхой церкви, у которой, несмотря на возраст, удивительно звонкий голос колокола. Чуть выше — старое кладбище и разрушенный мавританский замок. В ресторане — кролик в капустных листьях.

Pousada de Evora

В маленьком городке Эвора архитектура разных эпох перемешана в коктейль практически по римскому рецепту. Эта вот пузада в бывшем монастыре стоит рядом с храмом Аполлона, в мертвых колоннах которого по вечерам грустно гудит ветер.

RSS Обсудить