Пыль восточных дорог

RSS Обсудить

Подобревший Европеец.

Стамбул. 19 июля.

Весь перелет из Бухареста в Стамбул занимает ровно час. Воздушная трасса проходит над Черным морем, поэтому ничего интересного в окнах увидеть было нельзя. Зато место у меня оказалось с супер-бонусом – рядом с запасным выходом, а это значит, что расстояние до впередистоящего кресла – целый метр! Не успели граждане в самолете выпить свой кофе или чего покрепче, как самолет уже пошел на посадку. Наконец в иллюминаторе показалась полоска суши, а еще через несколько минут мы пронеслись над бутылочным горлышком Босфора, по свинцовым водам которого медленно ползли десятки больших судов и тысячи каких-то лодок. Вот под брюхом Боинга проскользнули оба евроазиатских моста, справа остался Золотой Рог с Галатским мостом и сутолокой Кадикёя, вот и центр города, утыканный иголками минаретов, словно дикобраз. Вот я уже могу видеть обычную вечернюю пятикилометровую пробку вдоль берега Мраморного моря, а вот и аэропорт Ататюрка. ‘Всё. Я дома’, – почему-то мелькнуло у меня в голове в тот короткий миг, когда ожидаешь толчка от прикосновения к земле, но самолет еще на секунду зависает в воздухе – и лишь через секунду касается взлетной полосы.

Видимо так было угодно Аллаху, чтобы моим первым впечатлением на турецкой земле был безобразнейший скандал, устроенный группой моих соотечественников в зале прилета из-за запрета курить… Что ж делать, спущусь в метро, там ждут совсем другие нравы! А метро в турецких городах – это просто сказка, и мне точно не суждено понять, чем все-таки лучше аэропортовский автобус Havas, которым пользуются большинство российских туристов и челноков. Стоило мне только устроиться в вагоне поезда поудобнее, как местное население в лице студента-кислотника проявило свою приставучесть: подсев ко мне, он начал в форме монолога рассказывать последние турецкие новости и излагать свои взгляды по различным философским вопросам. Вообще он говорил много очень интересных и правильных вещей: вероятно, только что прочитал какую-то очень умную книжку. А может даже две!

Пятнадцать минут в ‘подземке’, потом полчаса на трамвае – и я в старом добром Султанахмете, прямо напротив Голубой мечети. Непредвиденная задержка в аэропорту Бухареста вынуждает меня менять планы, и вместо того, чтобы сразу свалить в Каппадокию, я остаюсь на ночь в Стамбуле. Останавливаюсь, как и полгода назад, в Orient Hostel, самой злачной бэкпэкерской ночлежке города. Помнится, зимой Стамбул мне абсолютно не понравился, и я напридумывал ему кучу нелестных эпитетов (‘неприветливый, враждебный, пугающе-опасный и бестолково-шумный’). Получается, что за полгода кто-то из нас, я или Стамбул, полностью изменил свой характер! Впервые за всю поездку я чувствовал себя как дома, будто в мягких домашних тапочках! Особенно сильно это я ощутил в маленьких ресторанчиках в переулках Султанахмета, где, выпив чашечку кофе и перекинувшись парой шутливых фраз с уличным зазывалой, ты становишься его другом на ближайшие несколько дней; и на Галатском мосту, где я целый час стоял как загипнотизированный, подставив лицо свежему морскому бризу, глядя на ночную суматоху около пристани Sirkeci, Yeni Cami с ее минаретами класса земля-земля и далекий дворец Topkap?, парящий над городом.

Последний мегаполис.

Стамбул. 20 июля.

Странным оказался мой последний день в Европе. Вроде все время чем-то занимался: добывал билеты в Каппадокию, искал сувениры, прошелся вдоль Золотого Рога, заглянул в несколько мечетей и побывал в двух музеях – их название и даже расположение стерлись из моей памяти. Но конкретных воспоминаний, к сожалению, совсем не осталось. Вот бывает так иногда, что нравится город – и все тут! А чем он нравится, почему нравится – какая разница… И все-таки мне хотелось поскорее покинуть эту последнюю на моем пути ‘почти столицу’ и попрощаться с нашей старушкой-Европой на пару недель…

Колдовство и абрикосы.

Гёреме, Учхисар, Пашабаг. 21 июля.

В семь утра автобус выгрузил меня в деревушке Гёреме, где сосредоточенная почти вся бэкпэкерская инфраструктура Каппадокии. И меня моментально захлестнула волна воспоминаний, выдернутых из глубин подсознания миллионами всяких мелочей: вот указатель на пансиончик, где я жил полгода назад; вот две лавки друг напротив друга с байками напрокат; под этим деревом раньше была таксишная будка, а ныне здесь сверкает свеженький банкомат; рядом с пересохшим ручьем вместо одинокого небритого турка с горкой апельсинов теперь появился целый фруктовый мини-базар… По поводу поиска жилья я не напрягался, в Гёреме с этим в принципе проблем не бывает: здесь налицо очевидный кризис перепроизводства в сфере гостиничных услуг, только обострившийся летом, когда даже самые ленивые локалы начинают сдавать под лейблом ‘cave rooms’ бывшие полуподвальные подсобки, которые, впрочем, порой бывают неплохо оснащены. Найдя себе за десять минут подходящую ‘пещеру’, я немного отдохнул после ночного переезда и, выпив чая с хозяйкой, потопал по смутно знакомым тропинкам через Голубиное ущелье к соседнему Учхисару.

Вообще странное это место – Голубиное ущелье. Похоже, что это первые христиане наложили на местные скалы страшное заклятие, вызывающее у всяких варваров типа меня тяжелейшее обострение топографического кретинизма: я уже дважды проходил ущелье раньше – и все-таки умудрился опять сбиться с пути. Причем куда идти было понятно – вот оно, Кале в Учхисаре, видно с любого холмика. Кажется, что пятнадцать минут по прямой… Но подковообразная долина была окружена мрачными вертикальными стенами, с которых местами стекали малюсенькие ручьи, и забраться на эти стены не было никакой возможности. Видимо, я шел не по той дороге уже достаточно давно, и теперь мне пришлось возвращаться чуть ли не до Гёреме. Зато я прошел через фруктовые сады, где локалы, разложив спелые абрикосы прямо на тропинках, трансфигурировали их в курагу под термоядерным каппадокийским солнышком.

Когда я, весь круглый и липкий от слопанных абрикосов, наконец-то выбрался на нужную тропинку, мне встретилась пара из Польши с Зенитом и почему-то аж с тремя рюкзаками. Поляки, как показывает опыт, люди хорошие. Я перетёр с ними по поводу моего трипа от Кракова до Гданьска годовалой давности, чему они очень обрадовались, так что до учхисарского Кале мы топали уже втроем. А как мы туда добрались, я так толком не понял: места были абсолютно непохожими на те, по которым я гулял зимой – мы шли по холмистому плато, изрезанному густой сетью узких ущелий, иногда метра два шириной и в несколько раз более глубокими. Вот такое это загадочное и удивительное место – Голубиное ущелье. Кале в Учхисаре снова порадовало панорамами Каппы. A view to die for…

Вечером я поехал ждать закат солнца в местечко Пашабаг, более известное среди туристов как Valley of the Fairy Chimneys. Добирался я туда так же, как и зимой – автостопом. Вскарабкавшись на свой прошлогодний ‘наблюдательный пост’ к западу от долины, я достал камеру и стал наблюдать за происходящим внизу. Что ж, изменения за полгода произошли значительные! Все спавшие зимой в своих туфовых норах барыги сейчас сконцентрировались в этом каменном лесу и активно окучивали ‘пакетных’ туристов-корейцев, которых здесь собралось минимум пять больших автобусов. Впрочем сюда, наверх, залезли лишь несколько европейцев с навороченными фотоаппаратами, а они обычно люди мирные и смотреть закаты мешают только щелканьем затворов камер. Ну это ничего, у меня и у самого такой грех есть…

Когда, наконец, стемнело, я постарался незамеченным просочиться сквозь толпу торговцев и погонщиков верблюдов, и выбрался на шоссе, где моментально застопил новенький ‘мерс’ до Гёреме.

Про большое ущелье и его маленьких обитателей.

Гёреме, Ихлара, Селиме. 22 июля.

Примерно в сотне километров от Гёреме посреди скучных равнинных пейзажей есть одна природная аттракция, успешно конкурирующая со всеми необычностями центральной Каппадокии – это ущелье, называемое турками Ihlara Vadisi. Умопомрачительное сочетание коричневых вертикальных стен, шумной речки, в некоторых местах заваленной камушками размером с трехэтажный дом, буйной растительности и очаровательных раннехристианских церквушек давно сделали ущелье обязательным пунктом любых туристических программ по Каппадокии. Есть у Ихлары и один серьезный недостаток, присущий, впрочем, большинству природных достопримечательностей: чтобы из Гёреме добраться до одного из входов, надо сменить минимум три автобуса. Можно добраться до Невшехира, оттуда уехать в городок Деринкую (знаменитый своим большим, но не очень интересным подземным городом), а там попробовать испытать удачу и застопить машину в деревню Ихлара, или же торговаться с таксистами на оставшиеся 50 км. пути. Второй путь еще километров на 50 длиннее, но более надежен в плане транспорта: Гёреме-Невшехир-Аксарай-Ихлара (или Селиме). Утром 150-километровый путь, если повезет, можно проделать за 3 часа.

Входов в это ущелье мне известно три: первый в самой деревне Ихлара, второй, главный, с площадкой для автобусов и ресторанчиком, в нескольких километрах к северу от деревни – туда ведет хорошая дорога. Третий вход, нетуристический, расположен в двадцати километрах от Ихлары в еще одной деревушке с названием Селиме и характеризуется отсутствием билетной будки (по крайней мере я ее там не видел).

Я уже спускался в это ущелье раньше, и тогда у меня получилось пройти лишь девять километров вдоль полноводной (в конце января) речки в районе главного входа, и это было, пожалуй, самое яркое турецкое впечатление за всю предыдущую поездку. Но, по словам некоторых путешественников, самые интересные части ущелья спрятаны от глаз ‘автобусных’ туристов. Так что в моих планах был 18-километровый трек сквозь все ущелье.

Основную массу очаровательных раннехристианских церквушек в центральной части ущелья я уже видел, так что на этот раз я мог смело их проскипать. Зато я больше времени уделил самому ущелью. Особенно мне понравилось отклоняться от русла реки и подниматься немного повыше, к скалам. В дальней, северной части ущелья там даже проходят несколько тропинок, то и дело огибающих каменные завалы или просто обрывающихся без всякой на то причины. Пробираться по таким тропинкам было намного сложнее, чем по вытоптанной дорожке внизу, зато наверху я мог чувствовать себя на равных с этими грандиозными стенами из камня. Особый кайф я получал от созерцания природных красот там, где речка вместе с ущельем делала крутой поворот: в таких местах открывался вид, достойный кисти Великих Живописцев!

Там же, наверху, обнаружились и церкви, не обозначенные на карте в LP, но очень неплохо сохранившиеся. В большинстве из них были следы примитивнейшей росписи – грубые геометрические орнаменты, выполненные красной краской обычно около входных дверей, но пару раз мне попались и многоцветные изображения святых, израненные турецкими варварами, бледные и еле заметные от времени…

Скалы в северной части ущелья расступаются и уже не нависают рыжими громадами прямо над головой. Они сильнее разрушены эрозией, и примерно до половины их высоты поднимается состоящий из осыпавшихся камней склон. Зато высота их, вероятно, даже больше, чем в районе деревни Ихлара. Речка здесь уже совсем не такая бурная и активно используется локалами для орошения небольших фруктовых садов и плантаций с неизвестной мне культурой, похожей на нашу картошку. Вообще здесь, в части ущелья между деревушками Селиме и Белисырма, все как-то по-другому, не так, как около туристического входа, как-то спокойнее и первобытнее, что ли… Нет указателей на церквушки и рестораны, намного меньше людей. Например, на протяжении последних пяти километров я не видел вообще ни одного туриста, зато все чаще попадались огромные коровы со скучающими девочками-пастушками. Еще здесь жили маленькие симпатичные зверьки – то ли суслики, то ли луговые собачки. Осторожные они, бестии, до невозможности! Я за ними с фотоаппаратом целый час охотился. Если замереть на месте и не дышать, то они через минуту постепенно начинают выползать из своих норок-дырок, стоят столбиками и водят носами из стороны в сторону. Но все-таки они чуют человека, и вылезают только на приличном расстоянии, так что даже длиннофокусник их не берет. А передвигаются по поверхности земли перебежками: от одной норки к другой, а потом опять окрестности осматривают: не подкрался ли кто? Стоит сделать полшага, как эти твари, почувствовав сотрясение почвы, моментально ускользают в свои норки. Я даже пробовал приманить их раздавленным миндальным орешком и очень вкусным печеньем Ulker с запахом апельсина. Странно, но они на мои подарки не набросились. Они их просто проигнорировали! Я решил, что им не нравятся апельсины, но никакого другого печенья у меня с собой не было. М-да, бездарный из меня охотник!

Вот так вот, особо не спеша, я добрался до моста через реку и какой-то грунтовой дороги – и пошел по ней, уверенный, что она приведет меня в Селиме. Так и вышло, да вот только из Селиме я заметил скальный монастырь, прилепившийся к склону ущелья, и, естественно, не мог не отправиться туда. Подробно исследовать монастырь у меня не получилось из-за не дававшей мне покоя мысли о том, как мне предстоит выбираться из этой деревушки. Минут пятнадцать-двадцать почти бегом (если в принципе возможен бег по рассыпающимся ступенькам и узеньким коридорам) я забирался все выше и выше… Зачем забирался – до сих пор не пойму… Наверное я предчувствовал тот впрыск адреналина, который сулило мне сползание вниз по осыпающимся склонам и разрушенным лестницам. Внизу же мне предстояло наконец заняться проблемой поиска транспорта в Гереме. Грустно…

Когда я оглядел деревню Селиме, я понял, что местные жители передвигаются, в основном, на велосипедах и на осликах, так что шансов уехать отсюда в Гереме почти не было. Из разговора с местными мальчишками на маунтин-байках я выяснил, что до завтра маршруток больше не будет. Значит, надо было идти пешком. В нескольких километрах от Селиме должна была проходить трасса Гюзельюрт-Аксарай, где должны были ходить машины и автобусы. Но Аллах велик! Через десять минут на дороге показывается беленький Фиат, и я продолжаю путь в компании двух испанцев. Ребята, как и я, направляются в Гёреме, причем осматривают по дороге все аттракции подряд – а это именно то, что доктор прописал! Вместе мы посмотрели собор, ради которого вернулись в Селиме (громада размером с Христа Спасителя, но в каппадокийском стиле ;o) - из туфа), и пару незначительных сооружений между Гереме и Аксараем.

Вечерком у меня еще нашлись силы прогуляться в Zemi Valley – Долину Любви. Тоже очень симпатичное место, но я поздновато вышел из Гёреме, и когда подошел к самым интересным туфовым формациям, было уже довольно темно… А выбирался из долины я почти что на ощупь: фонарик в рюкзаке забыл…

Байкинг.

Гёреме, Кайсери. 23 июля.

В этот день я собирался спокойно отдохнуть – выспаться, почитать книжку, пообщаться с западным бэкпэкерами за кружкой пива и под вечер выбраться погулять в какую-нибудь из ближайших к Гёреме долин… Но, когда я завтракал на террасе своего пансиона, стайка велосипедистов, промелькнувших по улице, спутала все планы. Противостоять соблазну погонять на маунтин-байке по долинам вокруг Гёреме было выше моих сил… Так я и провел целый день, прыгая по холмам в Rose Valley, Honey Valley и Swords Valley. Вот только когда я брал велик, то не обратил внимания, что покрышки у него совсем стертые, местами с заметными на глаз сквозными трещинами. К счастью, прокол колеса я получил только через 4 часа ‘скачек’ по долинам, да к тому же рядом с городком Ургюп. Колесо мне бесплатно заклеили прямо в ресторане, куда я заглянул перекусить, так что я смог уехать отсюда в Аванос, что знаменит своими глиняными горшками, которыми в городке на самом деле завалены целые улицы, а оттуда ломанулся в Sarihan, то есть в Желтый караван-сарай, еще в шести километрах к востоку от Аваноса.

В турецком языке для обозначения караван-сарая используются два разных слова: непосредственно kervansaray, которым обозначают пятизвездочные ночлежки, расположенные каждые 20-30 километров на основных путях следования караванов; другим словом, han, называли не менее шикарные городские гостиницы, которые обычно строились около рынков. По уровню комфорта караван-сараи могли дать фору многим сегодняшним отелям: за мощными стенами утомленные путники могли найти воду и прохладу, их обеспечивали едой и гужевым транспортом, там же находились ремонтные мастерские, небольшая мечеть и – обязательный элемент любого восточного ‘постоялого двора’ – хаммам. Так что все сегодняшние all inclusive’ы были придуманы еще тыщу лет назад. Но тогда они были бесплатными! Все расходы по сооружению и содержанию караван-сараев обычно брали на себя местные султаны, взамен имея процент с каждой торговой сделки.

Sarihan хоть и называется ханом, но на самом расположен в довольно пустынной местности и представляет собой типичный кервансарай. Лет двадцать назад его полностью перестроили, так что сейчас этот странноприимный дом выглядит как новенький, но все еще сохраняет атмосферу, присущую месту соприкосновения разных культур, где приезжие купцы за пиалой чая обсуждали дела с местными торговцами или обменивались опытом об опасностях, подстерегавших караваны на пути через дикие края… А по вечерам для туристов здесь проводят представления с вращающимися дервишами.

Но мне пора было возвращаться в Гёреме, куда от Sarihan’a через Аванос ведет отличное шоссе с велосипедной дорожкой (редчайшее для Турции явление!) Езда на велосипеде по турецким дорогам имеет свою уникальную специфику. Во-первых, каждый встречный считает своим долгом поприветствовать велосипедиста поднятием правой руки, на что, разумеется, приходится отвечать; во-вторых, обгоняющие машины метров за пятьдесят начинают гудеть с таким усердием, что я обычно от ужаса сворачивал в ближайший кювет. Гудят они абсолютно без повода, просто от эмоционального перевозбуждения… В-третьих, владелец любого обгоняющего мотоцикла или скутера считает своим долгом перекинуться с велосипедистом парой слов. Забавно конечно, но не на затяжных подъемах, блин! Но это все мелочи, а единственной серьезной проблемой можно считать тот факт, что местные водители вообще теряются в догадках, можно ли считать диковинный велосипед (особенно горный!) транспортным средством, что приводит к неприятным недоразумениям. Ещё мне рассказывали, что на востоке Турции местная молодежь может и камушком в затылок велосипедисту засветить. Не со зла, а так, от избытка чувств…

Хотя я накрутил за день не больше шестидесяти километров, но в Гёреме я вернулся весьма уставшим. А потом был ужин. С пивом. А потом - противный автобус в Кайсери, увозивший меня из райской Каппы. Ну ничего, я сюда еще вернусь! Мне бы только выбрать день…

Кайсери – это большой и очень консервативный город с населением около полумиллиона человек. Для большинства путешественников он служит перевалочным пунктом на пути из Каппадокии на Восток, и по большому счету, смотреть здесь нечего. Кусок стены бывшей цитадели, пара заурядных мечетей, пара медресе – вот, собственно и все, чем может похвастаться Кайсери. Хотя нет, я забыл самое главное: серая громада вулкана Эрджиес, увенчанная небольшой снежной шапкой, нависла над южной частью города.

Несмотря на недостаток туристов, всяких приставал (особенно владельцев carpet shop’ов) здесь навалом. Но больше всего проблем мне доставили чуваки, которые, вероятно, и не имели никаких злых намерений: несколько местных подростков ходили за мной по пятам, мотивируя свой интерес необходимостью ‘попрактиковаться в английском’. В шопы они меня не тянули и даже помогли найти местный этнографический музей, но взамен все требовали поговорить с ними. Ну я и поговорил, а потом брякнул по глупости: ‘Теперь вы учите меня турецкому!’ В результате ещё полчаса за мной носилась толпа восемнадцатилетних турков, горланя на пять вёрст: ‘Раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять’. Бесплатное шоу для локалов!

Зато закончился день более чем достойно – ужином в дорогом (целых 7 баксов!) и мажорном ресторане Iskender Kebap Salonu, который стал абсолютно лучшим за всю турецкую часть трипа! Громадная тарелка была полностью накрыта куском телятины просто циклопического размера (но толщиной в три миллиметра), под ним – рубленая булочка в пикантном соусе, а сверху все это дело облито густым-густым йогуртом.

В 12 ночи я уехал с нового отогара в нескольких километрах от центра в город Кяхта.

К богам на тракторе.

Кяхта, Арсамея, Карадут, Немрут Даг. 24 июля.

Ранним утром в Кяхте стюард передал меня ‘из рук в руки’ очередному барыге из туринформбюро, предлагавшему экскурсии на Немрут (это гора, где находятся гигантские каменные головы богов, глядящие на туристов с каждого второго плаката в турфирмах). Его предложение сводилось к размещению в Кяхте и встрече заката на вершине, с предварительным посещением нескольких менее интересных мест по дороге наверх. Он утверждал, что общественный транспорт ходит туда очень редко, и я почти верил ему, но все же был не готов платить президента Гранта за сомнительное удовольствие ночевки в Кяхте, тем более, что LP обещал уникальный экспириенс проживания в сонной турецкой глубинке – деревушке Karadut, что в двенадцати километрах от моей главной цели.

Долог и тернист был мой путь до Карадута:

- На выезде из Кяхты меня подобрал трактор, сидя на колесе которого я добрался до деревни Karakus.

- На самосвале меня подбросили до Арсамеи, древней столицы Коммагены, по которой я побродил примерно час.

- Около Арсамеи машины почему-то вообще не ходили, и я пешком три километра топал до Dalmacik, откуда на джипе меня вернули к старому мосту в Cendere, заявив, что отсюда проще поймать долмуш до Карадута. Хелперы, блин!

- Добрые дядечки на бензовозе довезли меня аж до Narince.

- Бородатый курд со связанной козой на заднем сиденье благополучно доставляет меня в Карадут. Ура!

В Карадуте без труда за 10 миллионов вписываюсь в одноименный пансион. Осматриваю деревушку: козы во дворах, коровы на дорогах, куры – вообще везде. Кособокие, обмазанные глиной домики, женщины в темных одеждах, невозмутимые, как в Белом солнце пустыни, старики, везде пышная растительность, облепиха, абрикосы. Quiet and peaceful, но в целом ничего необычного. Возвращаюсь в свою комнату.

Прямо у меня под кроватью в дырке под плинтусом жила очаровательная зеленая ящерица. Когда я ее впервые заметил, она принимала солнечную ванну на подоконнике, и совершенно не обращала на меня внимания; лишь через несколько минут своим топотом и грохотом я вывел ее из глубокого медитативного состояния. Честно говоря, наличие живности в номере меня уже давно не шокировало, а вот ящерица, увидев меня, изобразила на своем лице по-детски искреннее удивление (если вообще можно говорить о наличии у ящерицы лица). Так вот, эти круглые ошарашенные глазенки натолкнули меня на мысль, что не слишком часто им приходится лицезреть людей в этой комнате. Впрочем, там все было чистеньким и уютным.

Но хватит рассматривать всяких пресмыкающихся, пора выдвигаться навстречу каменным гигантам царя Антиоха I, властелина Коммагены! От деревушки Карадут к вершине горы Немрут ведет 12-километровая местами асфальтированная, а местами вымощенная черными базальтовыми кирпичами дорога. Большую часть дня она свободна от любых видов транспорта, однако перед рассветом и за два часа до заката, натужно урча моторами, вверх ползут автомобили и минибусы, набитые туристами преимущественно тюркского происхождения. Километра через четыре, отмазавшись от парочки предлагающих подвезти попуток (‘Мерхаба… Не, спасибо, я пешком прогуляюсь’), я немного перекусил перед самой крутой частью подъема. Скоро (‘Спасибо, но я хочу прогуляться’) я достиг большого полицейского участка и домика билетера в полусотне метров от него. Человек в окошке явно истосковался по общению, так что я был буквально за руку затянут в дом на чашку кофе. Казалось, что чувак был готов целый день поить меня, кормить и рассказывать байки про свою жену из Стамбула, но я, сославшись на необходимость во что бы то ни стало поклониться древним богам до захода солнца, выскользнул из его хижины, пообещав, впрочем, заглянуть в гости на обратном пути. За билетной будкой в окружающем пейзаже пропали последние признаки растительности, и теперь я шагал по унылой каменистой пустыне (‘Гюнайдын… Нет, я не хочу на машине, я хочу прогуляться… Нет, не устал… Да я знаю, что 6 километров, у меня много времени… Нет, и воды мне не надо, у меня есть…’. И подумал про себя: ‘Достали, сволочи!’). Километров за пять до вершины около меня затормозила очередная тачка, на этот раз с военными внутри. Опять все то же: ‘Мерхаба… Огромное спасибо, но я пойду пешком’. И простонал по-русски, продолжая приветливо улыбаться: ‘Достали!!!’ А чувак за рулем, думая, очевидно, что это я с ним попрощался на каком-то диковинном языке и радостно проскрипел: ‘Досьталы!!!’ Лишь титаническим усилием воли я подавил в себе смех! Это наивное ‘досьталы’ окончательно вывело меня из состояния душевного равновесия, что вылилось в неадекватную реакцию на происходящее: сзади раздался шум мотора, и я начал совершенно неудержимо ржать, а когда через минуту из глубины микроавтобуса показалась счастливая физиономия турка со своим ‘Гюнайдын и т.д.’, меня всего просто скрутило от смеха, и от недостатка воздуха лицо приняло нежный желтоватый оттенок слоновой кости. Все, на что у меня хватило сил – это ввалиться в дверь микроавтобуса, уже услужливо открытую перепуганным водителем. Оставшиеся до вершины горы четыре километра я убеждал его и всю его огромную семью в отсутствии необходимости оказывать мне первую медицинскую помощь…

Но вернемся к нашим богам. Как я уже говорил, идейным вдохновителем строительства бессмертного памятника себе любимому был авторитетный в определенных кругах Антиох I, царь небольшого, но очень гордого государства, служившего эдакой буферной зоной между враждовавшими римлянами и парфянами. Сам Антиох был о себе весьма высокого мнения и место для своей гробницы выбрал достойное: на высоте 2200 метров среди безжизненных ландшафтов Восточной Анатолии был насыпан пятидесятиметровый курган, а с восточной и западной стороны были оборудованы две террасы, где были установлены колоссальные статуи сидящих на тронах богов и предшественников Антиоха. И свою статую Антиох поместил там же, в одном ряду с Зевсом-Оромаздесом, Аполлоном, Гераклом, и единственной дамой, богиней судьбы Фортуной-Тихе.

Но шли века, Коммагена давно перестала существовать, и из людской памяти стирались последние воспоминания о затерянном в горах кургане. Время низвергло земные воплощения могущественных богов с их тронов, вместе с ними пал и Антиох. В середине прошлого века, после археологических раскопок, сохранившиеся головы богов были расставлены на террасе с целью привлечения туристов. И некогда забытый правитель вновь стал широко известен, теперь уже во всем мире. Есть что-то трогательно-грустное в глазах Антиоха. Когда-то он был богом для своих подданных, но ему хотелось большего – и он вознесся на им же созданный персональный Олимп. Нынче же он и все боги подчиняются суровым законам бизнеса (в данном случае – туристического), и если большинство форинеров уважают священные башки в качестве хотя бы культурного памятника, то для локалов это всего старенькие языческие идолы, богопротивные исполинские истуканы, фон для очередной фотографии ‘Я и Фатма на фоне…’. И все-таки Антиох регулярно проявляет свою божественную сущность. Происходит это каждый день во время заката, когда его лба касается стремящийся за край земли диск солнца: магическое сияние исходит от его головы, игра света озаряет лицо и выделяет его греческий профиль на белом фоне неба. Вот это действительно фантастическое зрелище, для богов only! Но эти моменты быстротечны, люди разбегаются по своим домам и отелям, а боги засыпают – до следующего трудового дня…

Я легко мог бы застопить машину, но мне этого совсем не хотелось. Я дождался, пока разъедутся все туристы, и пошел вниз. В этот момент мне было просто необходимо остаться в одиночестве, помолчать и может даже (о, ужас!) поразмышлять о вечном и преходящем. Дорога в Карадут, словно угадывая мои желания, подарила мне час тишины, которая в друге время могла бы показаться устрашающей: здесь не было мышей и насекомых, потому что не было травы; здесь не было деревьев, сорвавшийся лист которых мог бы падением нарушить молчание; и даже вечный ветер умер. Мой желудок, еще час назад недовольно урчавший от голода, притих, тоже подчинившись Закону тишины. Так и шел я, глядя в абсолютную темноту и слушая безмолвие. Как свеж, как сладок был здесь воздух! Как хорош был мир вокруг меня! Мир, который я ощущал именно сейчас, когда обычные человеческие чувства были бессильны. Мир, который можно понять, постигнув законы существования жизни, но которым невозможно насытиться!

Счастливый, как стадо Карлсонов, я достиг будки, где меня должен был ожидать билетер с кипящим чайником, но его не было. Зато были полицейские, которые потащили меня в отделение. В смысле чай пить (а вы что подумали?). А там и билетер нашелся.

Роза пустыни.

Карадут, Урфа. 25 июля.

Следуя советам локалов, я не стал дожидаться прямой маршрутки из Карадута (никто не смог назвать точное время ее отправления, да его скорее всего и не существует), а прошел два километра в юго-восточном направлении до пересечения с дорогой Kahta–Gerger, откуда через полчаса ожидания уехал на переполненном минибусе. Сама Кяхта оказалась очень хорошо связанной автобусным сообщением с моим следующим destination – Урфой, так что и на этот раз я провел в городе не более получаса.

В Урфе до района с недорогими гостиницами было всего около полутора километров, и я хотел пройти это расстояние пешком, но в итоге с комфортом добрался на такси, так как маленький водитель чуть ли не плакал, рассказывая о свих пяти голодных детишках, сварливой жене и дорогом бензине. Такими вещами меня обычно фиг разжалобишь, но этот чувак подкупил меня своей честностью: он сразу назвал цену в три раза меньше того, что просили остальные таксисты и даже чуть ниже указанной в LP. После непродолжительных поисков я за пять долларов вписался в отель, причем получил комнату с кондиционером – это похоже на рекорд, который никогда не будет побит!

Шанлыурфа, как называют город в официальных документах, оказалась исламской ‘от корней до самых кончиков’. Число мечетей в городе приблизительно равно числу каменных построек, местные жители скромны и благочестивы, отовсюду звучит религиозная музыка, в каждой лавке – обязательное изречение из Корана, а в ресторанах (кроме самых дорогих) вообще не подают спиртные напитки. Да и не надо! Жизнь улиц в Урфе опьяняет и без вина! Этот город подобен розе, выросшей под палящим солнцем пустыни назло всем законам природы. Ее изящный аромат – тонкий парфюм Востока, ее лепестки – бурлящие жизнью яркие кварталы. Настоящий Восток не терпит беготни и суеты, присущей туристам, поэтому насладиться благоуханием древней Эдессы можно лишь побродив бесцельно с невозмутимым и даже отрешенным видом часика три-четыре по светлым улицам города, или потерявшись в толпе торгашей всех мастей на местном рынке, или просто сидя под стенами мечети, подпевая муэдзину и наблюдая за спешащими на молитву локалами.

В самом городе основное место притяжения немногочисленных восточно-ориентированных туристов – это прелестный райончик Golbas?. Целый день по раскинувшемуся вокруг двух прямоугольных бассейнов со священными карпами парку с важным видом ходят пузатые и очень представительные турки, прогуливаются стайки похожих на черных пингвинов тёток с детьми. С самого утра кафешки с расставленными вокруг дальнего бассейна – Ayn-i Zeliha – столиками приглашают выпить бодрящего чая, освежающего айрана или подкрепиться длиной турецкой пиццей. С юга над всем этим делом нависает приличного размера скала с цитаделью наверху. Забраться туда можно по обычной лестнице или (для тех, кто ищет синяков на свою голову) по выдолбленному прямо в скале узкому ходу. Наверху предоставляется возможность совершить ритуал прикосновения к гигантским колоннам, про которые местные рассказывают кучу дурацких баек, например о том, что эти колонны были частью трона библейского царя Нимрода, правнука самого Ноя. А со стены цитадели можно окинуть взглядом весь город, необычайно светлый и приветливый для столь консервативного региона. Справа от бассейнов располагались несколько мечетей и небольшой мусульманское кладбище, и, судя по значительному скоплению верующих в нарядных белых балахонах, там находилась какая-то довольно важная исламская святыня. Из LP я выяснил, что этот комплекс построен рядом с пещерой Ибрахима (он же Авраам в христианстве и иудаизме). Туда я и решил направиться.

Спустившись вниз и пройдя немного в сторону исламского комплекса, я наткнулся на немало удививший меня сад роз. Здесь, в городе, где температура летом почти не опускается ниже 35 градусов, цветы чувствуют себя вполне комфортно! Войдя на территорию первой из мечетей, я почувствовал, как изменилась атмосфера вокруг. Вместо спокойствия и умиротворенности, пропитавших Golbas?, здесь воздух буквально звенел от энергетики, исходящей от распластавшихся в истовой молитве мусульман. С приближением к пещере Авраама толпы паломников все увеличивались. Сама пещерка оказалось небольшой, но чрезвычайно священной. Предназначенные для туристов брошюрки утверждают, что пещера является местом рождения Ибрахима, но я так и не понял, придумали это сами турки, или это единая точка зрения исламского богословия на вопрос происхождения великого пророка. По крайней мере, Библия ясно указывает на иракское происхождение Авраама, а в таких вопросах расхождения между Ветхим Заветом и исламскими источниками обычно незначительны.

Рынок в Урфе однозначно заслуживает посещения. Настоящим восточным базаром его назвать сложно, но он нетуристичен и аутентичен. Как и везде на востоке, на рынке есть четкая специализация. Одна улица торгует штанами, другая – рубахами, третья – ремнями, четвертая – башмаками… Но интереснее всего были лавки с большими кучами не поддающегося классификации хлама, и порой попадались интереснейшие сочетания продукции: магазин ‘Свет’ с широким ассортиментом лампочек, свечей и углей; лавка ‘soap and rope’ (мыло и веревка)… Вообще на рынке я ориентировался по запаху, и, соответственно, больше всего времени провел на улице пряностей. Там, кстати, и барыги самые прикольные: завидев приближающегося белого мистера, они распыляли в воздухе щепотку какого-то перца, и потом забавлялись над льющим крокодильи слезы туристом… Ну ничего, чихал я на них!

По рынку, да и по всему городу снуют колоритнейшие персонажи – продавцы холодненького айрана. Одетые в национальные одежды, они таскают за спиной здоровый термос, больше напоминающий кальян-переросток, и ради привлечения внимания потенциальных покупателей постоянно гремят железными стаканами.

Совершенно очаровало меня мороженое из Кахраманмараша. Еще в Кайсери на улицах несколько раз мне попадались железные столики-тележки с двумя или тремя небольшими емкостями, в которых турки-мороженщики перемешивали мягкое, но очень густое мороженое. Кстати, в Восточной Анатолии мороженщик должен обладать неслабой физической подготовкой, чтобы целый день ворочать длиннющей ложкой эту норовящую заморозиться массу. В Урфе я наконец-то проверил, действительно ли это кахраманмарошское мороженое лучшее в мире… За миллион смуглый и небритый Шварценеггер набил вафельный рожок солидного размера черно-белой ледяной тягучкой, наполовину утопил его в жидком шоколаде и сверху засыпал все это фисташками. Штука, скажу я вам, просто офигенная! Оно почти не тает и тянется, словно расплавленный сыр, да к тому же потрясающе нежное, никаких противных кристалликов льда! А в кафе такое мороженое иногда подается с ножом и вилкой! Но, к сожалению, чтобы попробовать лучшее в мире мороженое, надо ехать в Восточную Турцию: ведь все, что продается на побережье и даже в дорогих кафе Стамбула – грубейшая подделка под настоящий шедевр кулинарного искусства.

Часам к десяти я вернулся в свой гестхауз и попал прямо на вечернюю чайную церемонию, устроенную стаффом для всех гостей-иностранцев. Там я познакомился с компанией поляков и путешествующими по Курдистану соло – то есть в одиночку – молодыми словенкой и японкой. Да будут они примером вам, мои трусливые соотечественницы! Порасспросив обитающих в Урфе уже четвертый день поляков по поводу возможности коротких однодневных вылазок из Урфы, мы решаем завтра рано утром рвануть в еще одно местечко, упомянутое в священном писании – ранее целый город, а ныне большую деревню под названием Харран.

По следам библейского Авраама.

Урфа, Харран, Диярбакыр. 26 июля.

Когда-то давным-давно Фарра со своим сыном Аврамом ‘вышли из Ура Халдейского, чтобы итти в землю Ханаанскую, но, дошедши до Харрана, они остановились там’. Хотя о пребывании Патриарха в Харране ничего не напоминает, но считается, что деревня достойна посещения прежде всего из-за своих домиков в форме пчелиных ульев. Наша маленькая интернациональная компания добиралась туда на обыкновенном долмуше, что ходит примерно каждый час с единственного в Урфе отогара.

В Харране весь туристический бизнес поставлен на службу местным жителям. Как только мы высадились из маршрутки, к нам подошел крохотный паренек, назвавшийся нашим персональным гидом. Этот арабчик тринадцати лет, бегло и невнятно говоривший по-английски, заявил, что денег с нас не возьмет и даже предъявил официальный бэдж турецкого министерства древностей со своей фотографией. Что скрывается за его бескорыстностью, мы выяснили позже, когда после покупки нами тикетов билетер отстегнул арабчику треть суммы. А пока он водил нас по развалинам мечети времен Омейядов и древнего исламского университета, от которых остались лишь пара ворот и здоровая квадратная башня – вероятно, минарет мечети. Есть в Харране и небольшая крепость. Саму цитадель сложно назвать сверхинтересной, но с ее башен можно увидеть, во-первых, сирийскую территорию, а во-вторых, очень необычно смотрятся яркие поля хлопка посреди мертвенной желтизны пустыни. Видны сверху и купола местных аутентичных домиков. Эти забавные постройки сложены из глиняных кирпичей и обмазаны… хочется верить, что тоже глиной, но включения какого-то сена наводят на очень странные предположения. Наш арабчик уверял, что эти харранские домики абсолютно уникальны, но я-то видел очень похожие одиноко стоящие постройки в Дейр-Самаан, что находится в Сирии рядом с Алеппо… Здесь же многие домики соединены друг с другом широкими, но низкими проходами, в некоторых есть столы и примитивнейшие кровати. Впрочем, сами локалы в ‘пчелиных ульях’ не селятся, предпочитая использовать для жилья современные коттеджи. И хотя, по словам LP, благодаря туристам и выращиванию хлопка все жители деревни стали людьми вполне обеспеченными, гадят они по старинке – под забором, чему я был пару раз был свидетелем.

Из Харрана в Урфу мы вернулись опять же на долмуше, где я распрощался с девчонками, двигающимися, в отличии от меня, на Запад. У меня же оставалась еще пара часов, чтобы пообедать, побродить по городу и вернуться на отогар к отправлению автобуса в Диярбакыр – самый большой город Восточной Анатолии, центр курдского сопротивления и вообще, место, жаркое во всех отношениях. От Урфы туда ехать примерно три с половиной часа.

С диярбакырской автостанции я на долмуше доехал до Dag Kap?s?. Там меня немало удивила толпа народа, предлагающего жилье, ведь я думал, что Диярбакыр почти незнаком с туристами. Не теряя время на пустую болтовню, я пошел в старый город, надеясь найти рекомендованный словенкой гестхауз (10 млн. за кондиционированный номер). Впрочем, один странный чувак все-таки увязался за мной, весьма настойчиво зазывая меня пойти в тот отель, куда я хочу, но непременно с ним, на что я весьма понятными жестами заявил ему, что он может идти куда угодно, а я пойду в другую сторону. Его ответная реакция ввергла меня в глубокий ступор: он… подарил мне конфетку! Тут уж было впору спасаться от него бегством, впрочем он, в отличие от меня, шел налегке. Я с жесткостью пресекал все его попытки схватить меня за рукав, но это дитя пустыни решительно не понимало, почему же я хочу от него избавиться. Я старался затеряться в толпе, менял направление движения на 180 градусов – на что этот хелпер радостно сообщал мне, что, мол, ‘там тоже есть хороший отель’, и он меня туда ‘непременно доведет’. Мне стало очевидно, что парень немного не в себе. Он, подтверждая мои мысли, схватил сзади мой рюкзак (чтобы у меня не было возможности дать ему в рыло) и попытался затащить меня в какое-то здание. К счастью, я смог моментально сбросить рюкзак на землю и отпихнуть чувака на пару метров. Но он совсем потерял связь с реальностью и, словно зомби, опять хватался за рюкзак, бубня свой ‘хотел хотел’. Скоро все закончилось: этот уличный экшн стал привлекать внимание прохожих; пара торговцев скрутили руки этому невменяемому и, извинившись за него, пожелали мне хорошего путешествия.

- Чего он, свихнулся что ли? – поинтересовался я.

- Да нет, просто немного сбрендил от жары… Кстати, можно мне помочь найти Вам отель?

- Неееееееееет!!!!!

- Окей, окей, я просто так поинтересовался...

Я не сказал бы, что это происшествие сильно расстроило меня, но дало некоторую пищу для размышлений по поводу собственной безопасности. А Курдистан здесь, по-моему, не при чем: такие отморозки где угодно встречаются.

+42.

Диярбакыр. 27 июля.

С утра пораньше я сгонял на диярбакырскую автостанцию за билетом в городок Ван на одноименном озере, после чего начал систематическое исследование города. Старая часть города заключена в тесное кольцо черной базальтовой стены. Почти везде по этой стене можно пройти, хотя места там порой бывают жутковатые, но, вероятно, в ближайшее время эти стены облагородят: какой-то курдский предприниматель догадался использовать стены и башни под развлекательные центры и ночные клубы, поэтому в скором времени эти городские укрепления превратится в кольцо разврата. :-) Самая впечатляющая часть стен – внутренний форт – возвышается над Тигром в северо-восточной части города. Но меня туда почему-то не пустили военные, направив в бедняцкие кварталы. Каким-то неведомым образом я выбрался за пределы крепости, к реке. Тигр в Диярбакыре еще маленький, совсем Тигренок, но вид с нового моста на Ic Kale здесь потрясающий: рыжие воды реки окаймляет изумрудная зелень садов, за полосой жухлой травы и свалок высится черная скала с каким-то подобием пещеры, а по ней змеёй протянулась такая же черная стена! Со скалы даже падает маленький водопадик, хотя мне кажется, что это всего-навсего сток городской канализации…

Утро уже совсем закончилось, и июльское термоядерное восточноанатолийское солнышко грозилось сжечь любое живое существо, высунувшее на улицу нос, так что я поспешил укрыться в одном из pastry shop’ов в центре города и слопать пару порций тягучего кахраманмарашского мороженого. На доме напротив, на затененной стороне улицы висел термометр: +42… Но у меня нет времени прохлаждаться, пора знакомиться с христианским Диярбакыром!

На улице ко мне сразу же пристал некий молодой человек. Прилично одетый, он говорил на отличном английском и вообще вел себя очень достойно. Мне он представился как ‘музыкант Мэджик’. Чувак вызвался быть моим бесплатным гидом, мотивировав это желанием ‘попрактиковаться в английском’. У меня не было иллюзий по поводу его истинных целей: такие прогулки с бесплатными гидами в Турции всегда заканчиваются в ближайшем магазине ковров. Но Мэджик сначала показал мне самые интересные городские ворота, а потом повел через лабиринт улочек к затерянной в каменных трущобах сирийской православной церкви Meryem Ana Kilisesi. Разумеется, Мэджик сам быстро потерялся в этих бедняцких кварталах. Впрочем, локалы быстро наставили его на путь истинный… Постройка оказалась интересной, она больше похожа на античные храмы, чем на классическую в нашем понимании церковь. Следующей была менее интересная армянская церковь. Мэджик и смотритель церкви, армянин, всеми силами старались продемонстрировать мне курдско-армянскую дружбу, но получалось это у них весьма плохо. Зато потом оба весьма искренне прошлись по турецкому правительству.

А на небе было без изменений… Я, все еще полный сил, собирался рвануть к старому мосту через Тигр, что в паре километров от городской стены, но тут уже заканючил мой гид. Пришлось провести полчаса за рюмкой колы в современном кафе, битком набитом университетской молодежью и прочими ‘адекватными людьми’. И все-таки мы добрались до моста! По дороге Мэджик, которого совсем развезло от Кока-колы, изливал на меня все, что томилось в его душе: про людскую злобу и лживость, про поиски Истины и самопознание, про религии и национализм, про Ататюрка и про Хусейна. Я даже представить не могу, до чего бы он договорился, но у Мэджика задребезжала мобила, и он, сославшись на чрезвычайное происшествие с соседом, поспешил покинуть меня (впрочем, пообещав встретиться через полтора часа). Свой путь я продолжил в гордом одиночестве, с радостью думая о том, что есть еще на Востоке Турции люди, которым иностранец интересен не как ходячий мешок с деньгами…

На моем пути лежала старейшая мечеть города, носящее название (естественно!) Улу Джами. Мечеть, стоит заметить, очень необычная для Турции, больше похожая на сирийские с их жирными минаретами и богатой резьбой по камню. За последние несколько дней в Восточной Анатолии, которая из-за климата и пыли не очень-то приспособлена для жизни людей, я привык использовать все немногочисленные рукотворные источники воды, что попадались на пути. Так и на этот раз, в мечети я совершил уже почти ритуальное омовение лица и ног (дотошно повторяя действия правоверных мусульман!), после чего ко мне подошел человек – настоящий боевик Аль-Каеды! – и предложил следовать за ним. Не отпуская ни на шаг, он провел меня через внутренний двор к сидящим полукругом ваххабитам, после чего мне тихим и жестким голосом было приказано сесть в центре. Лица сидевших, замаскированные объемными бородами, были суровы и абсолютно непроницаемы. Непохоже, что они хотят пригласить меня на пиво… Я судорожно пытаюсь вспомнить, не нарушал ли я каких-нибудь исламских правил.

- Where do you come from?

Сейчас не время врать, эти могут и паспорт проверить!

- Russia.

Я ожидал оживленной реакции, но здесь был настоящий всплеск эмоций со вскакиванием с мест, жестикуляцией и криками, причем весьма недоброжелательными. Звучали слова ‘ислам’, ‘Америка’, ‘Ирак’.

Интересно, они меня зарежут или пристрелят?

- Твоя религия?

М-да, похоже сначала будут допрашивать и пытать…

- Христианин я… Ортодокс…

- А Коран читал?

- Ну, читал… Немного… На русском языке.

- Ответ неверный. Надо на арабском читать, понял? Ладно, давай рассказывай, что по-русски читал!

- (про себя) Блин!!! (вслух) Я эта… Того… По-английски нет моя ваша не понимать…

В общем, вариант ‘глупого иностранца’ прокатил и на этот раз, хотя мне пришлось побеседовать с ними на тему ислама минут десять. В результате я был отпущен с обещанием ознакомиться с содержанием пары англоязычных исламских сайтов в Интернете. Вернувшись в Москву, я первым делом засел за изучение ислама – пора ликвидировать безграмотность в этой области!

Около часа слонялся я по Gazi Caddesi в ожидании Мэджика, попутно исследуя местные pastry shop’ы и чайханы. Когда я в очередной раз проходил мимо Улу Джами, ко мне пристал беззубый мужичонка. Он дважды удивил меня: во-первых, оказалось, что он знаком с тем самым Мэджиком (‘в Диярбакыре очень мало музыкантов, знающих английский и пристающих к туристам’), а во-вторых, он был активистом местной коммунистической партии. В результате беседы с ним я узнал про Россию много нового. Выяснилось, что во всем происходящем у нас в России виноваты ‘religious people’, которые обучались на Западе и затем, получая от западных спецслужб наркотики, распространяли их среди ‘good people’, а потом втюхивали в их замутненные головы всякие буржуазные идейки. Затем эти ‘хорошие люди’ притворялись честными коммунистами и делали партийную карьеру. Таким образом, когда все партийные руководители, благодаря Западу, стали наркоманами, те же ‘religious people’ просто затребовали всю власть в стране за очередную партию дури. Вот так вот, оказывается, Ельцин пришел к власти. Выяснилось, что российский народ поголовно зомбирован (мне он тоже такой диагноз поставил) и просто неспособен осознать все, что с ним происходит. К счастью, не так давно во главе российских коммунистов встал Владимир Владимирович Путин, и, таким образом, усилиями президента-коммуниста уровень наркомании снизился до 75 процентов… Да, веселый город Диярбакыр! И травка здесь такая душистая… Прогуливаясь с этим чуваком по Gazi Caddesi, я все надеялся встретить Мэджика, но он так и не появился. Когда стало совсем темно, я напряг коммуниста найти мне какую-нибудь едальню (‘ for working class!’), причем коммунист отказался даже пить чай со мной, ибо я был агентом империализма, но все время сидел рядом и втюхивал свою теорию. А я был и не против! После ужина я заставил его посадить меня на долмуш до автостанции, откуда и уехал в город Ван на бусе, раскрашенном в цвета местной футбольной команды ‘Диярбакырспор’.

Мыло.

Ван, Акдамар. 28 июля.

Утром за завтраком меня все терзали сомнения по поводу того, куда бы сегодня податься. Урартский город около современного поселения Cavustepe и курдская крепость в близлежащем Hosap манили меня, но желание отдохнуть на пляжах озера Ван перевесило все эти древности. К тому же на островке Акдамар можно посмотреть древнющую армянскую церковь.

Добраться туда в целом несложно: несколько раз в день до пристани Акдамар ходят прямые долмуши из Вана, но наверняка окажется намного быстрее проехать примерно сорок километров до городка Gevas, а оттуда добраться на попутке или на такси. Можно и пешком – часа полтора вдоль берега озера. От пристани часто (в high season) ходят кораблики на сам крохотный островок Акдамар. Знаменитая церквушка видна издалека и выглядит как игрушечная. Это ощущение становится еще сильнее рядом с Akdamar Kilisesi, когда появляется возможность рассмотреть великолепную каменную резьбу, украшающую фасады церкви: фигурки библейских персонажей напоминают детские рисунки: ножки вполоборота, как в Египте, головы большие и круглые, глазки навыкате. Славная церквушка!

Сами турки (и курды) на Акдамар ездят не только посмотреть эту армянскую церковь – я уже давно заметил, что турки слабо интересуются христианскими достопримечательностями на своей территории. Местные ездят сюда, чтобы зажарить на мангале барашка, позагорать, искупаться… Водичка здесь чистая, особенно по сравнению с той, что я видел в окрестностях Вана. Народ говорил, что в озере очень высокая концентрация щелочи, так что вода в нем все равно что мыльный раствор. Необходимо было проверить это утверждение! А тут еще и футболку я умудрился испачкать. Ну не буду же я стирку персонально для этой футболки устраивать, так что в ней и нырнул в воду… На пляже, между прочим, были и локалы. Все мужики барахтались около берега, совершенно не проявляя свойств плавучести, женщины в своих ‘коконах’ пытались позагорать на берегу. Первое впечатление: вода невкусная (а чего еще можно было ожидать от жидкого мыла?!!). Скоро, конечно, привык - и к противному вкусу воды, и к собственной скользкой мыльной коже, и к толпе турков на берегу, что собрались посмотреть на водоплавающего человека, к тому же в белой футболке. И футболка действительно отстиралась, только со второго раза. Прикольное здесь место – огромное озеро со свойствами Тайда! Кстати, поговаривают, что в озере плавает братец лохнесского чудовища. Но это, скорее всего, сказки. Хотя есть в этом регионе и вполне реальные чудища – знаменитые ванские кошки. В городе даже памятник одной такой киске стоит: нормальный милый зверек, каких миллионы, да вот один глаз у нее синий, а другой желтый! Б-р-р-р! Радиация, не иначе… Около озера на горах какая-то гигантская надпись виднелась, только фиг поймешь этот мутный турецкий, может там написано ‘зона отчуждения’?

Вообще этот день был сознательно посвящен дуракавалянию, чем и объясняется шестичасовое торчание на крохотном островке. За это время я почти оплыл этот остров кругом, забрался на самую высокую его точку (что за колючей проволокой), перезнакомился с полудюжиной курдских семейств, попробовал жаренного над огнем барашка и даже забесплатно прокатился на кораблике до пристани и обратно (для чего пришлось проявлять живой интерес к искусству кораблевождения). Окончательно высадившись на большую землю, примерно час шел пешком, пока меня не подобрал долмуш. Водила сначала потребовал с меня 2 миллиона, но, заметив это, одна из пассажирок (единственная англоговорящая в маршрутке) истошно завопила, что ‘гостей грабят’, и что настоящий тариф – ‘бир мильон’, и водитель поспешил вернуть миллион обратно. До самого Вана вся маршрутка обсуждала, следует ли местным жителям брать с туристов больше денег, чем со своих. Вроде сошлись на том, что не должны.

У подножия Арарата.

Ван, Догубаязид. 29 июля.

В самом городе Ван есть всего одна достопримечательность – крепость на вершине желтого холма, построенная ещё во времена таинственного королевства Урарту. Это, вероятно, очень интересная и эффектная постройка с несколькими аттракциями внутри кольца стен, но она меня, если откровенно, не впечатлила… Ну достали меня эти крепости за последние дни! Кайсери, Урфа, Диярбакыр, Харран… Я все-таки туда залез и погулял часик – теперь можно поставить галку! Еще пара часов прогулок по городским рынкам и мечетям с добровольно-бескорыстным хелпером – и я с помощью LP нахожу стоянку долмушей, идущих в Догубаязид – небольшой городок у подножия великого Арарата совсем рядом с иранской границей. В двух местах дорогу преграждали передвижные блокпосты с БТРами и автоматчиками, но все меры безопасности сводились к рукопожатию с водителем маршрутки.

В Догубаязиде я быстро вписался в симпатичный пансиончик. Меня чем-то заинтересовала небольшая компания путешественников, что пила чай на ресепшене, и, бросив рюкзак в комнате, я поспешил присоединиться к ним. Как выяснилось, не зря: компания там за столом собралась восхитительная: хозяин-курд, русскоговорящий турок-путешественник из Стамбула, пожилой турист из Ирана со своей женой и внучкой лет четырнадцати, две студентки-еврейки, ну и я. Никогда бы не поверил, что такое возможно! Но беседа текла очень спокойно и никто никого не зарезал, даже несмотря на провокационные анекдоты турка. Вот один из них в немного адаптированном виде:

Позвал Бог к себе христианина, мусульманина и иудея, и говорит:

- Так, ребята, слухайте сюды: достали вы меня все со своими грехами! Не хотите со мной по-хорошему, я с вами тоже по-плохому буду. Делайте что хотите, но через сорок дней будет потоп. Всё, чао!

Огорчились ребята сильно-сильно… Приходит христианин в церковь и молвит:

- Братья и сестры! Насылает на нас Бог великие кары за грехи наши! Так давайте же проведем сорок дней в молитвах, может Бог и простит нас.

Мусульманин:

- Прогневали мы Аллаха! Так берите свои сабли, седлайте коней, и пройдем вихрем по безбожникам, и обратим их в веру истинную! Узрит Аллах, что не щадим мы ради него жизни свои, и помилует нас!

Еврей в синагоге:

- Э-э-э… В общем, у нас есть сорок дней, чтобы научиться жить под водой…

Байка оказалась явно к месту – и в религиозном, и в географическом смысле. Ведь окна нашего отельчика выходили прямо на Большой Арарат, где, согласно Ветхому Завету, должны лежать остатки Ноева ковчега.

А начиналась история с ковчегом прямо как в этом анекдоте: задумал Бог очистить землю от греха и решил устроить потоп. На наше счастье, в те времена служба оповещения об опасности работала намного эффективнее, чем сейчас, и было дано Ною сверху следующее распоряжение: ‘Конец всякой плоти пришел пред лице Мое; ибо земля наполнилась от них злодеяниями. И вот, Я истреблю их с земли. Сделай себе ковчег из дерева гофер (или кипарис); отделения сделай в ковчеге, и осмоли его смолою внутри и снаружи. И сделай его так: длина ковчега триста локтей; широта его пятьдесят локтей, а высота его тридцать локтей. И сделай отверстие в ковчеге, и в локоть сведи его вверху, и дверь в ковчег сделай с боку его; устрой в нем нижнее, второе и третье жилье’. Пять месяцев провел в плавании кораблестроитель-экстремал весьма почтенного возраста (как известно, потоп начался, когда Ною было ровно шестьсот лет), пока не ‘остановился ковчег … на горах Араратских’. Но не сразу смог ступить Ной на зачищенную от всех ‘нежелательных элементов’ землю: сначала там была заморочка с вороном и голубями, которые никак не хотели находить землю, так что пришлось Ною сидеть среди хрюкающего и мяукающего зверья еще целых шесть месяцев; потом, когда голубь улетел и не вернулся, обозначив тем самым наличие суши, обитателям ковчега пришлось еще сорок дней томиться в трюмах, пока капитан искал место для парковки. Хотя для Ноя, в его-то возрасте, эти жалкие полгода уже не имели особого значения…

Первым человеком, который видел ковчег, можно считать архидиакона несторианской церкви Нурри, который еще в 1893 году сообщил, что видел какой-то корабль, вмерзший в горное озеро. Удивительно, но его слова вроде подтверждают несколько мутных снимков, сделанных в ходе русской экспедиции на Арарат в 1916 году. Но шла Первая мировая, а потом революция, суматоха, и все материалы, собранные экспедицией, были утеряны… Короче, забыли о ковчеге надолго. Говорят, что существуют какие-то секретные снимки с американского самолета-разведчика, на которых четко видны контуры огромного корабля, но на то эти снимки и секретные, чтобы их никто не видел. Есть и принципиально другие взгляды на то, где может находиться Ноев ковчег: предприимчивые турки водят туристов-треккеров из Догубаязида к ковчегу, обнаруженному Дэвидом Фьюсолдом в 1985 году на горе Musa. Этот ковчег сделан из… камня! Много ‘больших кораблей’ находили с тех пор, существует даже некий список ‘обнаруженных ковчегов’, содержащий чуть меньше сотни записей. Потрясает воображение и география находок: от Японии до Эфиопии!

Так, через две недели после моего посещения Догубаязида на Арарате должна была проводить поисковые работы группа американских исследователей во главе со знаменитым Робертом Палладом, а еще через месяц на турецко-армянскую границу был заброшен уже российский десант – съемочная группа ‘Неизвестной планеты’. Между прочим, обе экспедиции якобы сделали какие-то сенсационные открытия…

Но хватит отступлений! В мои ближайшие планы встреча заката около Ishak Pasa Saray?, о чем я и заявил своим собеседникам. ‘Сам ты ишак, а паша – он Исхак!’ – обиделся турок. ‘По мне – пусть хоть Ицхак, всё без разницы’, - был мой ответ. Шестикилометровая дорога к дворцу, известному своей фотогеничностью, проходит сквозь натовскую военную базу. Подобно шпиону глазел я на всякие американские танки и французские БТРы, иногда ловил на себе заинтересованные взгляды часовых за колючей проволокой, и, наконец, был окликнут одним из них. Он, видите ли, просто захотел познакомиться! Пока мы с ним болтали через металлическую сетку, с той стороны собралась целая тусовка солдат – человек пять. Узнав, что я из России, ребята напряглись на секунду (видимо все еще рассматривают нас как наиболее вероятного противника), а потом расплылись в улыбках и предложили чаю! Хоть питье чая на натовской базе как-то не укладывалось у меня в голове, но я согласился. Один из солдат исчез, чтобы через минуту вернуться с грустным лицом и сообщить, что ‘офицер гостей не разрешает’. ‘Ты не можешь быть нашим гостем, но чаю мы все-таки попьем’, – сказал другой солдат и через минуту мне через сетку был выдан обычный турецкий бардак-капелюшка с чаем. Дружба народов поимела место быть!

После базы дорога начинает извиваться и резко устремляется на полторы сотни метров вверх – оттуда как на ладони открывается вид на Догубаязид, кольцо гор вокруг города, на заснеженный пик Большого Арарата и, конечно, на ту самую натовскую базу. Я решил срезать путь и гордо направился напрямик по жухлой траве. Через пятнадцать секунд я уже совсем не гордо, с ватными ногами, возвращался обратно на дорогу, ибо буквально в метре от меня – хвала Аллаху! – прошелестела полутораметровая темная змея с пятнами на спине, подозрительно напоминающая гюрзу – единственную известную мне ближневосточную змею. Дальше я топал исключительно по асфальту и исключительно посередине дороги.

Сам дворец паши для восточной Анатолии – явление совершенно необычное, уникальное и фантастическое. Построенный курдским военачальником, комплекс сочетает в себе элементы самых разных культур: сельджукские ворота, персидский купол мечети, армянские башенки, - но при всем при этом создается ощущение целостности, элегантности и тонкой гармонии между формами зданий. За желтой стеной дворца-крепости расположены две небольших площадки, в западной части комплекса – несколько прямоугольных ёмкостей немеряной глубины, когда-то служивших как зернохранилище. Сам же дворец разбит на комнаты, большинство из которых размером похожи на кухни в хрущевках, зато их во дворце целых 366! Есть несколько очень интересных помещений – это, в основном, бани и гарем, но в целом внутри все как-то обшарпано. Турки объясняют все просто и убедительно: дворец был разграблен русскими войсками примерно сто лет назад. Я склонен с ними согласиться. По крайней мере, сегодня в Эрмитаже мы можем полюбоваться великолепными позолоченными дверями из Догубаязида.

Когда я, вволю налазившись по всем закуткам сарая, забрался на горку напротив входа (там стоит кафе), солнце уже свалилось в висящие над горами серые тучки. Закат обламывался… Зато около кафе я нашел ту самую точку, откуда сделана когда-то впечатлившая меня фотка (из LP ) Ишака, Паши и Сарая на фоне Догубаязида и натовской базы. Эх, красиво там!

Особая роль времени в турецких расписаниях.

Догубаязид, Трабзон. 30 июля.

Примерно в полдень я сажусь в ‘speshial direkt bus’ в Трабзон от компании Metro. Через пару часов автобус паркуется на автостанции городка Agr?. Меня под конвоем, чтобы не улизнул, отвели в офис этой самой компании Metro и заставили пить чай. Примерно через полчаса, когда я начал проявлять признаки беспокойства, то есть ходить по автостанции и говорить, что я думаю об автобусной компании и ее директ бусе (пока еще негромко и почти по-русски), турки мне радостно сказали, что автобус вот-вот будет, что ‘донт ворри’ и что осталось ждать буквально ‘ун моменто’… Еще через три часа, занимая свое место в автобусе, я вспоминал их слова и думал о том, какие разные у нас с ними понятия о времени.

В этом автобусе, помимо меня, ехал еще один белый человек – болтливый американец ирландского происхождения (хотя слово ‘болтливый’ применительно к американцу, да к тому же ирландского происхождения, по моим наблюдениям, не дает никакой дополнительной информации о человеке). Это хорошо, есть с кем потрепаться, да и локалы будут глазеть не на одного лишь меня…

Прикольный случай произошел во время одной из остановок. Американец зачем-то пошел толкаться к лавке с игрушками, я же искал чем бы подкрепиться. Впрочем никакой приличной едальни я не нашел, пришлось купить пару каких-то булочек и бутылку воды. Но тут произошло страшное: я был замечен толпой малолетних чумазых попрошаек. Они взяли меня в плотное кольцо и каждый себе чего-то требовал: кто ‘мани’, кто ‘пэн’, кто просто ‘фотомистер’. Меня спас американец. Отважный и небритый словно Брюс Уиллис, возник он перед толпой детей, выхватил заткнутый за пояс пистолет и без предупреждения выстрелил в толпу. Что потом началось!!! Минут пятнадцать они поливали друг друга водой – американец из своего водяного оружия, детишки из обыкновенных бутылок. Хороший способ борьбы с приставалами – я следующий раз тоже пушку возьму!

В Трабзон мы прикатили уже поздно вечером, а в центр города я попал вообще за полночь. Вообще Трабзон переполнен частными гестхаузами, но мне пришлось потратить некоторое время на поиски комнаты. Во-первых, из-за очень позднего часа выбор ограничивался только теми гостиницами, которые не закрывают на ночь двери, и где я, соответственно, имел возможность разбудить спящего на ресепшене человека. Во-вторых, цены на проживание порой абсолютно не соответствовали самим комнатам. Кстати, секрет дороговизны я выяснил на следующий день из разговора с одним локалом: оказывается, в Трабзоне многие гестхаузы включают в стоимость стандартного номера некоторые услуги интимного характера…

Скомпрометированный город.

Трабзон. 31 июля.

В лицах светлокожих жителей Трабзона можно без труда разглядеть греческие черты. На контрасте, после пребывающего в состоянии ‘мрачного средневековья и разгула инквизиции’ Курдистана, Трабзон показался мне светлым, открытым и приветливым городом, в воздухе которого, однако, витал привнесенный с противоположной стороны Черного моря запах наживы и презренного металла.

Традиционная одежда здесь так же редка, как и в Стамбуле, а по улицам города туда-сюда фланируют компании девиц с подозрительно знакомыми чертами и выражениями лиц. Дело в том, что после краха ‘нерушимого’ в Трабзон хлынул поток ‘Наташ’, преимущественно с Украины и из Закавказья. Шопники тоже не отставали. Впрочем, концентрация русскоязычных гостей в Трабзоне запредельная только в двух местах: рядом с портом, где в ресторанах может не оказаться кебабов, зато всегда в наличии котлеты по-киевски; и на базаре к западу от Ataturk Alan?.

Примерно до полудня мне пришлось заниматься всякими неинтересными бытовыми проблемами, такими как покупка билета на паром Трабзон-Сочи ($65) и закупка турецких сuвениров всяким знакомым и родственникам, как близким, так и не очень. Покончив с делами, я сгонял на часок к самой интересной постройке города – церкви Айя София. Церковь на проверку оказалась музеем (такова уж судьба всех самых известных христианских святынь в стране просвещенного ислама) с интересными росписями и огромными толпами туристов. Остаток дня я провел в подробно описанном в LP walking tour’е по городу. Все бы ничего, если бы Трабзон не был расположен на склонах довольно нехилых холмов, и даже я со своим маниакальным желанием забираться все выше и выше был вынужден признать, что меня достала эта беготня по ‘асфальтированным горам’: вверх-вниз, вверх-вниз, в мечеть – в церковь, вверх-вниз…

А поздним вечером на Ataturk Alan? я совершенно случайно наткнулся на МакПлюшкина. Я пишу эту строчку и прямо-таки сгораю от стыда, потому что оставшиеся сутки на турецкой земле питался я только там :o(. Уж слишком меня достали все эти вариации кебабов…

Возвращение.

Трабзон, Сумела. 1 августа.

На следующее утро я опять смалодушничал и около одного из турагентств за девять миллионов вписался в минибус, отъезжающий на экскурсию в греческий монастырь Сумела, считающийся самым известным и ярким сооружением всего черноморского побережья Турции. Собственно, экскурсией это назвать трудно, потому что меня честно предупредили, что никакого экскурсовода не будет и входные билеты оплачиваются отдельно. Впрочем, они гарантировали своевременный возврат обратно в город, а для меня это было очень важно: не хотелось из-за переполненных маршруток опоздать на паром.

Дорога к монастырю – это 50 километров от Трабзона, преимущественно между прилепившимся к невысоким горам дачами ‘новых турков’. Автобусы останавливаются на небольшой площадке рядом с монастырем. До входа отсюда всего двести метров в горизонтальной плоскости плюс метров триста вверх… В реале дорога наверх занимает полчаса в хорошем темпе. На самом деле все это очень правильно. Дорога к таким местам паломничества должна быть трудной и утомительной, потому что физические нагрузки – это уже первый маленький шажок к духовному очищению и познанию Истин…

Монастырь занимает довольно большую скальную нишу неизвестного происхождения: возможно, это каприз природы, но мне хочется верить, что ниша была вырублена в горной породе трудолюбивыми монахами… Все доступное пространство занимают разнообразные постройки. Из-за ограниченного пространства монастырь рос ввысь, и сейчас кельи, церкви и прочие помещения расположены на нескольких ярусах. Я же вообще поражался – на чем же держатся монастырские стены? Если выглянуть вниз из одного из окон – то внизу будет одна лишь пропасть, и даже не видно границы между стеной и скалой. То есть внешние стены практически висят над бездной… Но помимо самого места, где расположен монастырь, меня сильно зацепила главная церковь, притаившаяся под громадным куском скалы словно под козырьком. Каждый квадратный сантиметр ее стен – внутри и снаружи – покрыт красочными фресками. Очень меня тронули лики здешних святых: у них просто огромные и очень выразительные глазища…

Обратно я пошел по другому спуску – через верхнюю автомобильную площадку, предназначенную для пенсионеров или особо ленивых автолюбителей – совсем рядом с монастырем. Там была какая-то тропа вниз, и она вывела меня к идущей вдоль бурлящего потока дороге, которая, в свою очередь, вела к нижней стоянке. В таких местах, как этот монастырь, нередко теряешь ощущение времени, и я уже думал, что опоздаю к отправлению автобуса, но на самом деле мне пришлось еще целых полчаса маяться, ожидая отправления.

Около шести вечера я заглянул в отель за рюкзаком и пошел грузиться на ‘Аполлонию’. Пограничные формальности прошли быстро и без проблем, но на пароме меня шокировали тем, что отобрали паспорт на все время плавания. Другие пассажиры немного успокоили меня, сказав, что это нормальная практика, после чего я полез на верхнюю палубу – прощаться с Моей Турцией. Тогда я еще не подозревал, что из-за каких-то проблем с загрузкой машин и из-за непонятных грузов мое расставание с Турцией продлится до глубокой ночи. Среди пассажиров парома во всей своей красе были представлены всё те же социальные слои русскоязычных граждан, что я видел в городе. Некоторое разнообразие вносили непонятно откуда взявшиеся обмотанные тряпками с ног до головы иранские женщины (считается, между прочим, что жительницы Ирана одни из самых толстых в мире!). Самому же кораблику немецкого происхождения уже давно пора быть сданным в металлолом и прочие отходы – ему уже скоро пятый десяток пойдет… В каюте была неимоверная духота, и уже через пять минут пребывания там с меня градом начинал катиться пот. На палубе было прохладнее, но тоже невообразимо скучно, и у меня не раз появлялось желание зависнуть в местном баре, но, честно говоря, меня сильно раздражала тамошняя публика. Тем временем под шум шелестящих кругом волн на город накатывала ночь. Над морем одна за другой загорались звездочки, а где-то высоко над городом вспыхнул неоновый Ататюрк. От его богоподобного лика исходило мягкое сияние, но взгляд его был строгим, властным и проницательным, словно говорящим: ‘враг не пройдет!’ За его спиной (точнее говоря, за его затылком) засыпала вся страна.

В половину второго ночи наш корабль наконец-то вышел из порта Трабзона. В море стало заметно прохладнее, но в каюте находиться было все еще тяжело. Ночь я провел в постоянных метаниях между койкой и палубой, и лишь под утро, когда ночная прохлада проникла в недра парома, я немного поспал. На следующий день, проходя с фотоаппаратом мимо капитанской рубки (мне хотелось сделать пару фото кильватерной струи) и с интересом разглядывая всякие корабельные прибамбасы, я был окликнут по-турецки кем-то из судовой команды. Жестами меня пригласили в рубку, где показали всякие мудрые навигационные приборы и даже какую-то толстенную тетрадь, которую я принял за судовой журнал (хотя я не представляю, как он должен выглядеть).

Тем временем, на горизонте уже была видна Земля Русская. До порта оставалось еще два часа ходу. Море было спокойным, а паром достаточно большим, так что за все время ни у себя, ни у кого-либо из пассажиров за все время плавания я не заметил никаких признаком морской болезни, зато у некоторых были налицо все симптомы алкогольного отравления.

В 12 дня ‘Аполлония’ наконец-то пришвартовалась в сочинском порту. Россия встретила меня театрализованным шоу, разыгранном российскими таможенниками и пограничниками с участием пассажиров…

Но это уже совершенно отдельная история, а заграничная часть моего почти полуторамесячного путешествия благополучно завершилась!

RSS Обсудить