Орёл. Дом-музей Русанова

RSS Обсудить

Владимир Александрович Русанов - исследователь Арктики и революционер. Точнее, если уж брать хронологию - сперва революционер, а потом - исследователь Арктики.

Но вот уж кем он точно был всегда, от рождения и до смерти (которая произошла неизвестно когда и при каких обстоятельствах - ибо гибель его последней экспедиции так и не открыла всех своих тайн), вне зависимости от хронологии, так это неисправимым романтиком, которого влекло неведомое.

Русанов родился в патриархальном городе Орле, что само по себе необычно - это город оседлых людей, тут не слишком жалуют странников, тут больше в ходу хозяйственность и крепкое мещанство, цепкость своей земли.

Дом, где он родился, сохранился - находится на улице, названной ныне его именем, на пересечении с 2-й Курской.

А дом-музей располагается рядом, в доме, где он жил

Отдать должное хранителям музея - ладно его сохранили

Как будто из Финляндии дом, а не из Орла

Есть что-то финское в этих сочно-оранжевых окнах, да досках, пригнанных как по линейке

Русанов из купеческого рода, этих воротил и фактических хозяев некогда небедного города Орла, поднявшегося на торговле хлебом.

Кормившего орловским хлебом, снискавшим себе известность и до сего дня, знатную часть России.

Богатые купцы немало жертвовали на город - на церкви, храмы. На трамвай, который в Орле - один из старейших в России, обогнавший даже столицы.

Но род Русанова обеднел - прогорели купцы, отец рано умер, не сумев разобраться с долгами.

Русанов проявлял огромное рвение к учебе, которое в нем осталось на протяжении всей его неугомонной жизни. Он читал книги запоем - о приключениях, путешествиях, исследованиях. Жадными глазами листал географические карты.

Проявлял интерес к естественным наукам - с прогулок приносил полные карманы камней. Родительница выбрасывала их, а он приносил снова. Никто тогда не знал, что это были его первые, важные вехи в изучении геологии, в которой он потом, в числе прочих наук, преуспеет.

В сторонних науках, вроде богословия, напротив, не преуспел. В 12 лет, не без стараний отчима, преподававшего в Орловской духовной семинарии, был туда же и зачислен, но кроме ненависти к попам оттуда ничего не вынес.

Несмотря на трудное положение семьи, мать сделала всё возможное для образования сына, и Русанов попадает в классическую гимназию. Но, несмотря на всеми отмеченные способности, вскоре исключен оттуда за неуспеваемость.

Причина, впрочем, была глубже - уже тогда Русанов сблизился с революционной молодежью, со свойственной ему молодой, романтичной горячностью загорелся идеей революционного изменения мира. Русанова уличили в посещении марксистского кружка, вызывали на допрос. В чем-либо более серьезном тогда уличить не смогли. Но и в гимназии он, в связи с подозрениями в неблагонадежности, не задержался.

Эффект получился обратный - если учеба хоть как-то сдерживала его неугомонный пыл, направляла его в научно-исследовательское русло, то без науки горячному пылу Русанова был только один выход - в дальнейшую революционную деятельность.

Юношей он вступает в социал-демократический "Рабочий союз", скоро становится одним из самых активных подпольщиков.

Нелегальную типографию основывает прямо у себя дома.

Параллельно кое-как заканчивает духовную семинарию, заведение, где благодаря связям отчима, хоть как-то задержался, но страсть к прикладным наукам только крепнет - переезжает в Киев, идет вольным слушателем в университет на естественный факультет. Но и тут - замечен в студенческих беспорядках, в праве посещать лекции отказано, выслан обратно в Орел, попадает под постоянный надзор полиции, а вскоре набирается и достаточный для ареста набор материалов по участию в запрещенных организациях.

Два года тюрьмы.

Всё свободное время уходит на чтение книг - они глотаются запоем. Именно тогда он знакомится с книгой "Среди льдов и во мраке полярной ночи" Фритьофа Нансена - и она становится любимой на всю жизнь. Именно тогда он всей своей романтичной душой, пока еще заочно, влюбляется в Арктику - суровую и манящую, холодную, но столь желанную, неизвестную, таинственную, непостижимую.

Заканчивается заключение, Русанов оставляет тюремные стены, но не в силах расстаться с положенным отныне над ним полицейским надзором. Он под колпаком.

Женится на Марии Булатовой - красивой, умной, верной - она знает, что у него нелады с законом - но идет замуж, несмотря на сопротивление родителей. Вскоре Русанов, не прекращающий революционной деятельности (да и куда деть душевный жар!), вновь арестован. Сослан в глухой Усть-Сысольск, Вологодской губернии.

Жена, опять же, невзирая на сопротивление родителей, едет вместе с ним.

Ввиду своей грамотности находит себе в местной управе канцелярскую работенку, позволяющую худо-бедно финансово свести концы с концами, а все свободное время - запоем, страстно, как и всё любимое в его жизни, исследует местный, тогда еще совсем не изученный, Печорский край.

Изучает быт коми-зырян, исследует местную геологию, составляет карты - набирает огромный материал, который впоследствии даст ему научные степени и звания, становится, по сути, самым первым исследователем этих земель.

Всё это, разумеется, он не обязан делать - он делает это по своей страсти, по своей воле.

Это вообще такая особенность - посмотришь монографии по различным далеким местам и малым народностям - а они все, так или иначе, составлены ссыльными, которым свербило приложить куда-либо в унылой ссылке свой живой ум.

Заканчивается и эта ссылка, но, несмотря на нестарый еще возраст, биография Русанова уже такова, что о какой-либо карьере мечтать сложно.

А главный стилет под бок - запрещение селиться и жить в любом крупном городе России, что означает, фактически, невозможность закончить университет.

Встает выбор - либо Россия, и, не надо быть провидцем, еще ссылки и тюрьмы, и похороненная мечта об образовании, либо эмиграция.

Эмигрировать было непросто. Но получилось. Жена отправилась с ним, несмотря на то, что ехали фактически в никуда. Денег было только на первое время. За границей никто не ждал.

Но - судьба благоволит тем, кто делает своё дело. Оседают в Париже.

Русанов поступает в Сорбонну, на естественное отделение.

Много упорной, серьезной, увлеченной учебы, с полной самоотдачей. Выдающиеся успехи в геологии. Блестящие рекомендации при изучении потухших вулканов Франции и Италии, множественные научные экспедиции.

Тут же пригодились материалы собранные в Коми.

Завершение с отличием теоретического курса с защитой диссертации.

Время было блестящее. Но и тоскливое одновременно - во-первых, быстро, неожиданно и скоропостижно умирает от болезни жена Мария, верная соратница и опора.

Во-вторых - Русанов обрел себя в науке, но не смог расстаться с Родиной.

Душой он по прежнему был в России. Писал родным в Орёл тёплые письма, в которых отзывался о своей учёбе в Париже как о очень важном, но всё-таки не главном деле своей жизни.

Чтобы отвлечься от тягости потери любимой жены, чтобы реализоваться в новом научном исследовании, чтобы прикоснуться к Родине и реализовать мечту, вброшенную в его сердце книгой Нансена, Русанов решает собрать материал для своей диссертации на Новой Земле, в ту пору еще практически совсем не изученной.

После долгого перерыва, один, прибывает, не без опаски, в Архангельск.

Со стороны властей, тем не менее, он встречает всяческое содействие - но дело не в человеколюбии, столь российским властям не свойственном, дело банально в том, что Новая Земля, формально пребывающая в составе России, безнаказанно грабится норвежцами, которые, пользуясь бесконтрольностью, хозяйничают там как у себя дома, и браконьерствуют, как в гостях. Дополнительное исследование Новой Земли властям выгодно, оно упрочивает статус единовластных хозяев.

В сопровождении проводника-ненца, Русанов, вместе с присоединившимся к нему студентом-зоологом из Харьковского университета, добрался до южной оконечности пролива Маточкин Шар на рейсовой пароходе, а далее, на обычном рыбацком карбасе - по проливу до Карского моря и обратно, собирая различный материал, составляя карты, делая заметки.

Вернулся в Архангельск, съездил в родной Орёл, и, поскольку селиться ему в городах всё еще было нельзя, отбыл обратно в Париж.

Собранный им материал, проведенные исследования, получили высокую оценку профессоров Сорбонны. Экспедиция определила очень многое - через год снаряжалась французская научная экспедиция на Новую Землю, и, несмотря на немалый список достойных кандидатур, члены экспедиции единогласно настаивали на кандидатуре Русанова в качестве главного геолога.

Сборы задержали его в Париже, но он догнал экспедицию уже на Новой Земле. Вновь прошел карбасом по проливу, разделющему два острова Новой Земли, а дальше - первый сухопутный поход по Новой Земле. До финальной точки дошел он один - все остальные отстали, не выдержав тягот.

Последующий год после экспедиции прошел в Париже - научные труды намного превосходили область только геологии, масштаб их кругозора удивлял даже маститых профессоров, немало повидавших. Исследования намного превзошли масштаб одного только северного архипелага - революционность Русанова ныне играла на мирном поле, в науке - были выведены революционные исследования о строении земли, о флоре и фауне далеких эр и эпох, и ныне остающиеся серьезными вехами в естествознании.

Организовывалась еще одна экспедиция, российская, из Архангельска - несмотря на то, что формально капитаном был не он, но проходила она практически полностью по программе и по руководству Русанова, который к тому времени был в экспедиции самым опытным знатоком этого сурового края.

Экспедиция прошла сложнее, чем предыдущие (предыдущие сами по себе - тоже не вальяжная прогулка) - не везло с погодой, при разгрузке парохода Русанов серьезно травмировал ногу - но даже несмотря на это он ежедневно совершал вылазки вглубь острова.

Более глубокие исследования обнаружили ценные полезные ископаемые - уголь, мрамор.

Русанов видел Новую Землю главной базой, главным опорным пунктом Северного морского пути, трансарктической трассы. Из Архангельска в Сибирь морем ходили только летом, и как можно южнее. Русанов предположил, что возможно будет иметь смысл делать обратное - проходить Новую Землю севернее.

Но течения той части архипелага никак не были исследованы. Несколько раз Русанов предпринимал вылазки на небольшой шлюпке с двумя проводниками-ненцами, но для этих исследований экспедиция нужна была отдельная.

Его приглашают в очередную экспедицию - но теперь уже в качестве руководителя.

Судно экспедиции достигло западного устья Маточкина Шара, на борт был взят ненец Илья (Тыко) Вылка, знаток полярных льдов, с которым Русанов уже вместе ходил в прошлых экспедициях. Судно достигло крайней северной точки Новой Земли - мыса Желания (названия - не иначе с черным юморком), обогнув который встретило плавучий лед. Попытка пройти на юг завершилась встречей со смыканием плавучих льдов и земли, в районе Ледяной гавани.

Шторм пригнал льды из Баренцева моря, и судно оказалось в ледяном плену, ежесекундно рискуя быть раздавленным. Только на мастерстве мореходства, используя ненадежные закрывающиеся и открывающиеся разводья, удалось добраться да Маточкина Шара.

Произведенные экспедицией исследования намного превосходили все сделанное в этом районе до неё, это был огромный, качественный прорыв. Имя Русанова, уже бывшее известным, стало, без преувеличения, знаменитым.

Русанов выступал с лекциями, научными докладами, статьями, посвященным исследованию Арктики. Вместе с собой в Москву он привез и своего постоянного проводника, ненца Тыко (по русски его звали Ильей) Вылку, заметив в нем, помимо стези проводника еще и выдающиеся способности к живописи - содествовал тому, чтобы тот получил художественное образование, и тот его получил - ныне Тыко Вылка самый известный художник и культурный деятель своего народа.

Русанов, с свойственной ему любознательностью, проявлял огромный интерес к культуре ненцев

В музее есть даже шаманский бубен (фигурки людей - это те души, которые шаман проводил).

Вообще - бубен уходит вместе с шаманом. Бубен, с шаманом разлученный, несет дурную энергию для всех, кто берет его в руки - тут уж хотите верьте, хотите нет, но в музее это подтвердят.

Затем была еще одна экспедиция - совершено плавание вокруг южного острова Новой Земли, исследованы течения.

Русанов влюбился в Новую Землю. Он ехал снова, возвращался, упорядочивал добытые знания, и вновь бредил этим манящим Севером. Знающие люди говорят, что Север влюбляет незаметно, но навсегда. Так похоже и получилось

Русанова, как авторитетного исследователя, которому сопутствует только удача, пригласили быть руководителем экспедиции на Шпицберген.

Задача была прикладная - застолбить за Россией право добывать уголь на Шпицбергене, для чего нужно было выставить в разных местах архипелага 28 заявочных знаков.

Экспедиция отправлялась на сравнительно небольшом, зверобойном, маневренном судне "Геркулес". 14 человек команды, в том числе и невеста Русанова - француженка Джульетта Жак-Сессин, исполнявшая обязанности геолога и врача.

Задача была относительно недолгой - но запасы продовольствия на полтора года и обилие полярного снаряжения говорили о более обширных планах на этот вояж.

В заключительной части плана экспедиции он сам всё объяснил: "Имея в руках судно выше намеченного типа, я бы смотрел на обследование Шпицбергена как на небольшую первую пробу. С таким судном можно будет широко осветить, быстро двинуть вперед вопрос о Великом Северном морском пути в Сибирь и прийти Сибирским морем из Атлантического в Тихий океан".

На Шпицбергене Русанов чуть не погиб - сорвался в ледяную трещину, во время беспрецедентного пешего перехода с двумя матросами через горы и ледник, с одной оконечности острова на другую и обратно.

28 знаков в разных местах архипелага были расставлены - Россия получала юридическое право на разработку архипелага, которым владеет до сих пор, несмотря на норвежскую прописку Шпицбергена.

Эх, не Ленину на Шпицбергене памятник надо было ставить, а Русанову.

Помимо этого, как ответственный ученый, имеющий уже колоссальный опыт - проведение геологических, зоологических, ботанических исследований, составление карты морских течений.

Задача экспедиции была выполнена. Трех человек, вместе со всем собранным материалом, отправили попутным пароходом в Архангельск. Но сам Русанов возвращаться в Архангельск не торопился.

18 августа 1912 года (через 4 месяца родится мой дед) судно появилось на Новой Земле, на полярном становище Маточкин Шар, и на материк была оставлена телеграмма, которой будет суждено стать последним известием о экспедиции:

"Юг Шпицбергена, остров Надежды. Окружены льдами, занимались гидрографией. Штормом отнесены южнее Маточкина Шара. Иду к северо-западной оконечности Новой Земли, оттуда на восток. Если погибнет судно, направлюсь к ближайшим по пути островам: Уединения, Новосибирским, Врангеля. Запасов на год. Все здоровы. Русанов". Словосочетание "Если погибнет судно" по смыслу ложится плохо - скорее всего пропущено "не".

Дальше была пустота.

К 1914 году было три арктических экспедиции, пропавших без вести во льдах - Русанова, Седова и Брусилова. На поиски всех трех были организованы поисковые экспедиции, в том числе впервые с участием полярной авиации.

Это вообще была популярная в те годы, и во многие последующие, тема. Арктика бередила умы. Все дворовые мальчишки мечтали стать полярными летчиками.

Тема потом и вовсе пошла гипертрофироваться - как это произошло с Челюскинцами. Там что произошло - там полный провал экспедиции - никакие задачи не были выполнены, в команде произошел личный раскол, судно сгубили, припасы тоже - в большей мере причем по разгильдяйству.

Но признаться в этом на весь мир было трудно - оттого пустили административный ресурс на пропаганду - и из полного провала сделали ток-шоу, по спасению людей, встрявших из-за собственных дрязг во льды.

Но, впрочем, поисковых акций было много, ни одна из трех пропавших экспедиций так и не была найдена.

Первые хоть какие-то вести - в 1934 году. На безымянном острове (ныне остров "Геркулес") близ Таймыра, берег Харитона Лаптева, найден столб, врытый в землю, с вырезанной надписью "Геркулес 1913".

А на другом острове - вещи, принадлежавшие команде "Геркулеса".

Уже в недавнем времени, в 2000 году, участниками экспедиции Орловской телерадиокомпании, там же, на Таймыре, в шхерах Минина, обнаружены следы стоянки и останки людей, предположительно того времени. Вероятно это части экспедиции Русанова, но точно никто сказать не может.

Есть во всем этом что-то очень трагичное, но одновременно и светлое. Что-то по настоящему мужественное и очень чистое, романтичное.

Недаром Русанов, несмотря на несовпадения биографий, но повлиял на образ капитана Татаринова, из "Двух капитанов" Вениамина Каверина, стал прототипом.

А еще, грешным делом - хорошо, что 1917 не дожил, подумал я.

Он жил идеалистом, и ушел им. Был светлым романтиком, и им же и ушел. Вместе с одной из женщин, которую любил. Кто знает, что бы мог сотворить с ним 1917 год? В какую кровавую баню, воронку, проклятие могло бы затянуть? Как Колчак - тоже ведь, полярный исследователь, и исследователь выдающийся. Но вырвал демон войны из этого дела, дал шашку в руки и приказал рубить головы. Жил исследователем, да пришел к смерти палачом.

А Русанов уберег душу. И ясные глаза.

Так она эта душа где-то тут в его доме и обитает. Но душа эта такая, светлая, упокоенная. Я верю, что ей сейчас тепло, там, в полярных льдах.

Она где-то здесь

Где-то в настенных фотографиях

Где-то в скрипучих половицах

Где-то под тиканьем настенных часов, неумолимо отсчитывающих каждому отведенное время

И уж совершенно точно - где-то здесь, у письменного стола, с всё еще раскрытой книгой, "Среди льдов"

Призрачно всё
В этом мире бушующем
Есть только миг
За него и держись.

Есть только миг
Между прошлым и будущим
Именно он называется жизнь.

Вечный покой
Сердце вряд ли обрадует
Вечный покой
Для седых пирамид.

Но для звезды, что сорвалась и падает
Есть только миг
Один, ослепительный миг.

Источник: ru-travel.livejournal.com

RSS Обсудить