Goa It’s Goa

RSS Обсудить

Гоа - точно старая умная проститутка - каждому даёт, что он хочет. Кому-то любовь... или её суррогат. Кому-то дешёвый виски, гашиш, расслабление. Закаты. Рассветы. Бродить по обжигающему полосатому песку. Запивать острый кари кокосовым молоком. Нырять под зелёную, кипящую волну Арабского моря... Мы здесь все - такие, какие есть, и я понимаю, что снова получила от Гоа именно то, в чём нуждалась. На этот раз - тишину.

// innakim.livejournal.com

Гоа в конце октября - совсем не то, что уже через месяц... да и прямо сейчас. Вместо неба - марево белоглазой туманной дымки, точно кто-то там, наверху, надышал тепло и сонно, или это просто пар над огненными рогами Агни, шипящий от пролившихся муссонных дождей. От этого по ночам не видно звёзд - только розовую луну, а на рассвете всё размыто и трепетно, как отчаяние Рамы без Ситы. От этого так нежно голубеет днём, а солнце, так и не успев стать пылающим пунцовым шаром на закате, а всего лишь большой продолговатой каплей расправленного красного золота, каждый раз умирает, не касаясь горизонта, тихо погружаясь в сине-серые сумерки, высоко стоящие над морем.

Но ещё долго, наверное, с полчаса, по этому небу, углубившемуся до ярко-голубого, медленно парят вылепленные из почти насквозь просвечивающих облаков огромные розовые дельфины и белоснежные гаруды - небесное потомство ездовой ваханы Всевышнего Вишну. Он, Гаруда, всепожирающий, пытался истребить тысячу волшебников-нагов, являющихся его старшими сводными братьями, чтобы сделать приятное матери, которая - само собой - ненавидела ту, что произвела их на свет.

Уже через десять минут будто кто-то щёлкает гигантским выключателем, и Гоа мгновенно погружается в тёплую, бесформенную, влажную, непроницаемую тьму... Из такой, похоже, и состояло ничто - до того, как в нём зашевелилось космическое яйцо Махадеви, чтобы лопнуть, родив вселенную и запустив процесс энтропии, который её убьёт, чтобы она снова родилась. Я пью чай с молоком и масалой, и внутри меня качается огромное, всё время меняющее цвет и течение море, которое теперь только слышно.

Ночью я подскакиваю от тяжёлого грохота - кажется, оно стоит прямо у окна и вот-вот накроет... Это всё из-за полнолуния - очень сильный прилив, и так до белесых рассветных сумерек, будто спишь под толщей тёмной воды, на самом дне. Зато утром - глубокое, спокойное море. Качает и несёт - куда-то вверх, где вместо неба, хотя нет ни облачка, парит нежный, мерцающий туман. От него всё точно выцветает вокруг - волны, пальмы, люди.

А днём начинается отлив - такой же сильный. Я еле выплываю на берег - так тащит назад, и ещё минут пять иду по весело клокочущей пене. Ноги и руки дрожат, а по мозгам бьёт нешуточным адреналином. Ещё бы. За каких-то полчаса испытала и страх смерти, и ликование жизни. Я лежу на песке и смотрю, как Гоа становится белым... Будто большая стирка - крутит, как в барабане, и пена от порошка. Даже Арабское море отстиралось - от обычной зелени осталось чуть-чуть. Белый берег. Белое небо. Белая вода.

Отлив полностью изменяет уже привычный глазу мир. Обнажается скрывавшийся под морем песок - он твёрдый, волнистый, с намертво вмурованным ракушечником, застывший узорными чёрно-белыми каменными плитами в громадном дворце с голубым сводом. Идёшь, идёшь... и вдруг - небольшая мелкая лагуна, образовавшаяся на месте того, что ещё час назад было морским дном с волной по горлышко. Будто бассейн в этом самом дворце.

Вода там почти горячая, прозрачная, где-то по щиколотки. Видно пальцы ног и как перекатываются ракушки - большие и совсем маленькие, белые, серые, коричневые, пятнистые, завитые спиралью в сферы и рожки. Если взять такую в руку, то изнутри неё начинает отчаянно карабкаться желе моллюска или царапающийся клешнями рачок. Опустишь в море - оно пузырится. А раковина практически мгновенно уходит под песок - хозяин причудливого жилища, движимый инстинктом самосохранения всего живого, спешит спастись от шустрых тонконогих птичек, которых заставляет носиться по отливу всё тот же основной инстинкт. Каждый выживает, как может.

Я верчу в пальцах жёлтую ракушку - на боку у неё тёмные чёрточки, похожие на буквы какого-то диковинного слова. Отчётливо читается: "ЛЮ". Может, это недописанное имя? Или признание моря, адресованное лично мне? Я трогаю моллюска за лапку, или что там у него вместо лап... Из зазубренной щели брызгает что-то ядовито-зелёное, от чего на руках ещё несколько дней не отмываются фиолетовые пятна - это несмотря на мои ежедневные семь часов на волнах и под волнами. Вот и поверь после этого, что любит.

RSS Обсудить